Помогут ли возродить российскую науку мегагранты, которые выдают ученым-эмигрантам

Помогут ли возродить российскую науку мегагранты, которые выдают ученым-эмигрантам.

Фото: Алексей БУЛАТОВ

ДОСЬЕ «КП»

Андрей Звягин – один из ведущих мировых исследователей-разработчиков оптических методов и нанотехнологий для медицины нового поколения (подробнее см. в тексте). В 1984 году окончил Московский инженерно-физический институт (сейчас это Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ»). Делал диссертационную работу и защищался в Токийском технологическом институте (Япония), работал в Университете Западной Австралии (Перт), Университете Квинсленда (Брисбен, Австралия). С 2007 года руководит созданной им лабораторией, а также преподает в университете Маккуори (Сидней, Австралия). В 2014 году получил мегагрант правительства России и организовал Лабораторию оптической тераностики в Институте биологии и биомедицины Нижегородского государственного университета им Н.И.Лобачевского.

УБИТЬ ДВУХ ЗАЙЦЕВ, ЧТОБЫ СПАСТИ ЛЮДЕЙ ОТ РАКА

- Я занимаюсь тераностикой. Сложновато звучит, но на самом деле это сочетание двух хорошо знакомых всем слов: терапия и диагностика, - поясняет Андрей Звягин, с которым мы встретились на международной конференции «Наука будущего» в Казанском федеральном университете. – Наша лаборатория разрабатывает методы, которые позволяют одновременно выполнять две задачи: обнаруживать болезнь на самой ранней стадии и сразу же лечить ее. Это возможно благодаря созданию наночастиц с уникальными свойствами. В первую очередь работаем в области тераностики для борьбы с раком.

- Почему вы решили заниматься такими исследованиями в России, а не в австралийском университете Маккуори, где у вас такая солидная позиция и наверняка достойное финансирование?

- Как у многих, у меня за этим стоит целая история. После отъезда и долгих лет работы за границей на международной конференции я познакомился с сотрудниками лаборатории из города Троицка. Они занимались оптическими технологиями, в основном лазерными – это была лаборатория Института проблем лазерных и информационных технологий, который сейчас стал Институтом фотонных технологий. В 2007 году я побывал там, и меня потрясла живая атмосфера. Возникло отчетливое ощущение: что-то начинает меняться в лучшую сторону по сравнению с тем временем, когда я уезжал из России.

- Некоторые люди, в том числе часть наших читателей, относятся к ученым-эмигрантам негативно: считают их покинувшими страну в поисках лучшей жизни за рубежом. Советское государство бесплатно дало таким ученым образование. И с этим прекрасным образованием они уехали совершать открытия в пользу чужой страны.

- Расскажу, как все было и что делаю сейчас, а вы судите сами, - разводит руками ученый.

ТАНКИ В МОСКВЕ И ЯПОНСКАЯ ВИЗА

- Мой первый выезд за границу был в 91-м году, - вспоминает Андрей Звягин. - Когда ехал получать визу, на улицах стояли танки…

…В 1984 году я окончил МИФИ по специальности «теоретическая и экспериментальная физика, лазеры». После этого работал в Институте метрологии под Москвой, разрабатывал специальную систему, которая позволяла бы с максимальной точностью измерять время. Когда началась перестройка, все очень быстро пришло в упадок. Многие молодые исследователи оказались перед жестоким выбором: либо искать варианты, как продолжать работать по своей научной специальности, либо вообще уходить из науки. Находясь на таком перепутье, через свой институт я получил приглашение в Японию. Это было что-то вроде программы обмена – поездки для аспирантов по приглашению японского совета по науке.

- Почему выбрали именно вас?

- Наверное, отбирали по каким-то заслугам, - смущенно улыбается ученый. – Я закончил аспирантуру, но еще не защитил диссертацию. Японцев интересовали перспективные стандарты, которые мы разрабатывали, с использованием лазерных технологий.

- Предполагалось, что вы будете проводить в Японии исследования, чтобы на их основе защитить диссертацию?

- Нет, изначально об этом речи не шло. Была просто программа обмена опытом для разных стран мира.

ОДИН ГОД ЗА ДЕСЯТЬ ЛЕТ

- Через полгода я вернулся и увидел свой институт в еще более плачевном состоянии, - продолжает ученый. – А вскоре получил еще одно приглашение – для работы в лаборатории Токийского технологического института, которая занималась лазерными оптическими системами. Вообще, работа в Японии стала для меня тогда настоящим откровением.

Я занимался исследованиями в лаборатории практически один – помогал только аспирант. И радостно, и печально, но за год такой работы удалось сделать практически столько же, сколько за предыдущие 10 лет наших трудов в российском НИИ.

- Япония всегда славилась новейшим оборудованием и технологиями.

- Да, но причина не только в этом. Там оказались уникально комфортные условия для работы исследователей. Для меня стало буквально шоком, когда в первый же день повели в комнату и сказали: вот здесь блокноты, ручки и т.д. – приходи и бери все, что понадобится. Я спросил: а как же согласование с завхозом, отчетность для бухгалтера и прочее? Мне с не меньшим удивлением ответили: что ты, какой завхоз и бухгалтер?!

Андрей Звягин – один из ведущих мировых исследователей-разработчиков оптических методов и нанотехнологий для медицины нового поколения.

Фото: из личного архива героя(ев) публикации

БОРЬБА С КОРРУПЦИЕЙ ПРИ ПОКУПКЕ КАРАНДАШЕЙ

- Это простейший пример, но такие принципы были во всем: максимального упрощения, доступности и быстроты. Если требовалась какая-то микросхема, элемент, я просто составлял список, и мне привозили на следующий день.

- А сейчас в России сколько нужно ждать?

- После того, как мы заказываем реагенты, они приходят не раньше, чем через 3 – 4 месяца. Чтобы заказать карандаш, мы должны участвовать в аукционах. Просто купить карандаш очень трудно.

- Это российская система госзакупок, предусмотренная для борьбы с коррупцией.

- Ну вот мы и боремся с коррупцией, покупая на аукционах карандаши, - грустно улыбается ученый.

НА ЧТО УХОДЯТ ДЕНЬГИ МЕГАГРАНТОВ

- В 2014 году вы получили правительственный мегагрант, 90 млн рублей на 3 года. Со стороны кажется: огромная сумма! А ваши коллеги-ученые скептически качают головами. Объясните: на что идут эти деньги? И реально ли с учетом нынешних российских условий создать и наладить работу научной лаборатории мирового уровня?

- Если говорить о крупном оборудовании, то нам вполне по силам оснащать лаборатории аппаратами последних поколений. Например, в Нижнем Новгороде для моей лаборатории в рамках мегагранта удалось купить новейшую систему-микроскоп – такая появилась в университете в Сиднее лишь спустя год. Стоимость этой единицы оборудования – около 45 млн рублей. И кроме того, очень существенно вложился университет (Нижегородский госуниверситет им Лобачевского. – Авт.).

- А говорят, что университеты, при которых создаются лаборатории по мегагрантам, как раз забирают себе часть денег, полученных ученым.

- Зачастую – да. Это рассматривается как плата за пользование инфраструктурой университета, где создается лаборатория. Такая оплата может составлять в среднем 10 – 15% от суммы мегагранта. Хотя, есть несколько быстро растущих вузов, которые сами доплачивают ученым-мегагрантникам для развития лабораторий. Кстати, в Австралии, США и многих европейских странах система другая: если ученый выигрывает грант, то государство выплачивает дополнительно около 20% такой суммы самому университету, где будет работать исследователь – на ту же самую инфраструктуру. Так что от гранта отщипывать не приходится.

«ЗА ГРАНИЦЕЙ ЗАРАБАТЫВАЮ ВДВОЕ БОЛЬШЕ»

- Здесь, получив мегагрант, мы становимся как бы кулаками, «зажиточными» учеными, - шутит Андрей Звягин. - Поэтому все сотрудники лаборатории также полностью находятся на нашем балансе. Конечно, мы набираем талантливых ребят и стараемся обеспечить им достойный уровень зарплат. Чтобы они могли думать о науке, а не о том, на что купить еду и чем заплатить за квартиру. Могу сказать, что наши сотрудники, особенно состоявшиеся, имеющие опыт, получают в среднем больше, чем персонал многих коммерческих компаний, в том числе IT-фирм (программисты в IT-компаниях обычно имеют один из самых высоких уровней зарплат для наемных работников. – Авт.). В целом на зарплаты сотрудникам идет до 60% от суммы мегагранта.

- Сюда включается и вознаграждение для ученого-руководителя лаборатории?

- Да. Я получаю достаточно высокую по российским меркам зарплату. Но если сравнивать с моим австралийским доходом в университете, то даже за вычетом налогов там выходит сумма примерно вдвое больше. Поэтому представление о материальной мотивации приезжающих из-за рубежа мегагрантников, мягко говоря, не вполне соответствует реальному положению вещей. Нам хочется работать в своей стране. Несмотря на то, что для достижения сравнимых результатов нередко приходится прилагать намного больше усилий, чем за границей.

ВОССТАНОВЛЕНИЕ СВЯЗЕЙ

- Расскажите подробнее: над чем вы работаете и чего удалось добиться?

- Как уже упоминал, свои научные связи с Россией я восстановил задолго до получения мегагранта. В Троицке в 2007 году мне дали помещение под лабораторию. Уровень материального обеспечения эксперимента тогда был очень-очень скромным. Помню, как мы очищали комнату от старого оборудования и пыли. Собрался крохотный коллектив энтузиастов, с которыми нам пришлось осваивать новую тему. Все двигалось очень медленно, но через несколько лет что-то стало получаться. В том числе очень пригодились данные исследований моей лаборатории в Австралии. В итоге у нас вышла научная статья.

В ТЕМУ

Статья = открытие

Будучи журналистом, чьим главным плодом труда являются статьи, даже я, признаться, не сразу осознала роль публикаций в научном мире. Человеку непосвященному может казаться: это простая формальность, приукрашенный отчет о проделанной работе. На самом же деле статья в серьезном международном научном журнале (авторитет таких изданий оценивается по специальному показателю – так называемому импакт-фактору, IF) – это, по сути, фиксация полноценного научного открытия. Причем, чем авторитетнее журнал (чем выше его IF), тем более жесткие требования предъявляются к степени новизны открытия, его доказанности, масштабу экспериментов и т.д. Нередко научным группам по нескольку раз отказывают из-за несоблюдения таких норм. На практике за выходом одной статьи может стоять 2 – 3, а то и 5 - 10 лет кропотливых исследований целой научной лаборатории.

Продолжение следует. Во второй части интервью – о прорывных исследованиях в лабораториях Андрея Звягина и его коллег, с помощью которых ученые рассчитывают приблизиться к победе над раком. А также о том, есть ли жизнь после мегагрантов.

КОММЕНТАРИЙ ЭКСПЕРТА

«В Советском Союзе до 1953 года заявки ученых выполнялись немедленно»

Исследователь политической истории мира Николай Над:

- Андрей Звягин рассказывает, с какими трудностями сталкиваются ученые в России. Говорит, что сделав заказ на материалы для исследований, потом месяцами приходится ждать исполнения. В то время как в Японии и Австралии всем необходимым для работы обеспечивают уже на следующий день.

В связи в этим не могу не вспомнить то, что рассказывал мне Борис Евсеевич Черток - один из ярчайших представителей плеяды космических академиков во главе с Сергеем Павловичем Королевым. Если им что-то требовалось для совершения и реализации открытий, заявки начинали выполняться немедленно. Несмотря на время суток. Потому что ответственные руководители при Сталине посменно не прекращали работать даже ночью! Подробно об этом рассказывается на основе архивов в моей книге «Как Сталин победил коррупцию».

Вывод: что имели - не сохранили. А теперь потеряли и хнычем.

Автор статьи благодарит за содействие и организацию посещения конференции «Наука будущего – 2016» директора по развитию Российского квантового центра Анну Шангину, PR-директора Международной конференции по новым образовательным технологиям Дину Динову, а также руководителя пресс-службы Казанского федерального университета Камилла Гареева.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

40 российских ученых-эмигрантов получат по 90 млн рублей, чтобы работать на Родине

- Наша задача — возродить то качество науки, которым мы гордились, - сказал помощник президента РФ Андрей Фурсенко, открывая международную конференцию «Наука будущего». Она проходит с 20 по 23 сентября в Казанском федеральном университете (КФУ), и многие называют этот форум главным научным событием года. Сейчас на него съехалось более 1 300 участников из разных стран мира. (подробности)