А где жизнь и судьба Василия Гроссмана?

Фильм «Жизнь и судьба» сравнивают то с «Войной и миром», то с «Тихим Доном»

Всю неделю читаю, в том числе и в родной «Комсомолке», восторженные рецензии и интервью о телесериале «Жизнь и судьба». Фильм сравнивают то с «Войной и миром», то с «Тихим Доном». Создателей благодарят за непричесанную правду. Актеров - за выдающуюся игру. Сами актеры, например Сергей Маковецкий, без обиняков называют картину фантастической и грандиозной.

Я бы, возможно, согласился с этим, если бы не читал роман Василия Гроссмана. Арестованный, переломавший жизнь писателю и опубликованный через много лет после его смерти. Чего власть не простила художнику? «Гроссман вывел для себя моральную тождественность немецкого национал-социализма и советского коммунизма» - на этот вопрос давным-давно ответил Александр Солженицын. А Сергей Урсуляк отвечать отказался.

Я бы понял режиссера, если бы он сказал: тяжело средствами кино поднять такую глыбу, чем-то приходится жертвовать. Да только режиссер о другом. «Нельзя ставить знак равенства между идеями фашизма и коммунизма, потому что прежде всего я сам с этим не согласен» - так он объяснил свой отказ снять ключевую сцену романа - диалог гестаповца Лисса и большевика Мостовского. А журналист, увы, не спросил автора блистательной «Ликвидации»: имеете ли вы, Сергей Владимирович, моральное право на экранизацию современных «Войны и мира», если пускаете под нож самое выстраданное для писателя? Самое кровоточащее? А ну как Сергею Бондарчуку показались бы спорными мысли Болконского, лежащего на Аус­терлицком поле, и он выкинул бы князя из сценария?

Сергей Урсуляк снял хороший, временами берущий за душу фильм о войне. Но зритель, не читавший романа, не поймет, почему за него пришлось идти на Голгофу. Зритель видит не «Жизнь и судьбу», а всего лишь дайджест по мотивам романа, из которого вычеркнуты и жизнь, и судьба самого Василия Гроссмана.

Он вряд ли дал бы согласие на такую экранизацию. Его великий роман полвека ждал, пока о нем вспомнит наш кинематограф. Подождал бы и еще.