Сестра Мордюковой - в эфире Радио «КП»: Нонна говорила: «Может, Славку Тихонова попросить вернуться...»

Фото: Евгения ГУСЕВА

«Явилась ко мне во сне. И запретила показывать платья»

...С Натальей Катаевой (Мордюковой) мы сидим в комнате, где последние годы своей жизни провела Нонна Мордюкова. Мы много раз бывали здесь, когда Нонна Викторовна была жива. На стенах - те же фотографии из архива. Ее дневниковые записи. Ощущение, будто Актриса на секунду вышла и вот-вот вернется.

А тут еще - внешнее сходство - наша собеседница очень похода на свою сестру. И говорит она также образно, по-мордюковски. Включаем диктофон...

- Кто сказал, что Нонны нет? Она есть. Каждый день у меня начинается так, как было при ней. Приведу себя в порядок и иду к почтовому ящику. Это трагедия, когда газету не принесут, «Комсомолочку». Нонна говорила: «Что там Сашка пишет?» (Александр Гамов – авт.) Я говорю: «Нонна, сейчас буду искать». Иногда Сашки не было в газете. «Что это он, паразит такой, нечего писать, что ли? Выйди в поле, в село, сразу тебе всё люди расскажут. Любая бабка с одним зубом знает всё. Что, он ленится, что ли?» Я говорю: «Нонна, ты его сама и спроси». У нас каждое утро – обсуждение газеты. И как там Путин, и как там Кадыров. Вот это два политика, которые ее интересовали. И переживала за них она, как за нашего близкого родственника. Представляете? Я так и продолжаю.

Беру газеты, с чашкой кофе сижу здесь, где Нонна сидела, за этим столиком, и читаю. Я в курсе всех дел. И как будто бы она меня слышит, как будто бы она меня видит. Она для меня не ушла, она со мной. И я как будто чувствую.

Знаете, хотелось сделать шкаф со стеклом и повесить ее платья. Я это обдумываю, и вдруг она мне является во сне и говорит, причем так сердито: «Ты забыла, что говорила Волчек, как я одевалась?» Мы с ней сидели в той комнате у телевизора как-то, о Нонне была передача без ее участия. Никита Михалков хорошо говорил, и другие. А Волчек вдруг заметила: «Она странная. Она наденет бархатное платье и босоножки с подошвой, как у трактора». Нонна говорит: «Боже мой, да у меня туфель навалом на каблуках, я всегда мучаюсь, на каблуках хожу. Чтобы я надела длинное платье с такими… В магазин я ходила, не отрицаю». В общем, не понравилась Нонне моя идея с платьями, и я затею отменила. Лучшие наряды отдала в музеи: в ейский, московский. А остальное в коробки я спрятала и никому никогда не покажу. Наша семья друг друга никогда не предавала. Поэтому как Нонна сказала мне во сне, значит, так и будет.

Является Нонна во сне. Думаю, надо же, она все мои переживания знает. Является и говорит: «Ты забыла о Путине?» И исчезла. Я проснулась. Это все было до 40-го дня. Я спала с зажженным торшером. Вдруг я села и думаю: что же я забыла о Путине? Вспомнила. Была газета «Жизнь», где красными буквами крупно написали: «Первая любовь Вовы Путина». Нонна ту газету, когда ей кто-то принес, порвала и возмутилась: «Я бы эту сволочь, которая писала, убила бы».

- Именно из-за того, что про Путина написали, или из-за того, что сплетни?

- Ну, как можно о президенте такое написать красными буквами?

- Наталья Викторовна, как она оценивала, например, президента - по-артистически или по-человечески?

- По-человечески. Она говорила: «Вот ему я верю». «И Кадырову верю». У нее была так развита интуиция на людей.

- Как говорится, сразу насквозь видела?

- По-разному. Бывало так, что она присматривалась.

К концу жизни она говорит: «Ты знаешь, сестрица, вот были друзья, подруги, коллеги. А сейчас, на старости лет, я приобрела не людей, а людищ». Кто так еще скажет? Не «люди», а «людищи».

- Ее вообще много обманывали в жизни?

- Да, конечно, обманывали. Хотя фальшь она тонко чувствовала. Неискренность ее сердила.

- Прямоту ценила?

- Конечно. Лучше гавкни на нее, а не лицемерь. И тогда она с дорогой душой открывалась. Вот к вам она быстро привыкла. В последние годы, когда уже тяжело болела, стыдилась кому-то показываться. Говорила: «Кому интересно на старого больного человека смотреть? Я сама этого не любила и не хочу, чтобы на меня смотрели.» Принимала только самых близких людей. Она ведь и 80-летие отмечать в Доме кино поначалу очень не желала. Говорит: «А если народа не будет? Я не выйду на сцену…» Ее уговаривали. А собралось столько народа, что не войти.

- Да, мест в большом зале Дома кино тогда на всех желающих поприветствовать великую актрису не хватило, молодежь сидела на ступеньках лестницы, на полу в проходах.

- Да, она была очень тронута таким вниманием к себе. Особенно тем, что молодые люди пришли.

Наталья Катаева (Мордюкова) бережно хранит награды и личные вещи своей великой сестры. И, конечно же, память о ней...

Фото: Евгения ГУСЕВА

Из «Трясины» не могла вылезти полгода

- С режиссерами Нонне Викторовне повезло больше.

- Она очень ценила Григория Наумовича Чухрая - он фильм «Трясина» с Нонной снимал. Ей повезло с Александром Аскольдовым, с которым они дружили все годы после съемок «Комиссара». Замечательный человек, великий художник. Никиту Сергеевича Михалкова она обожала: «Никита – это вообщеее! С ним не сыграть – невозможно. А крупные планы только с ним надо снимать! Он не просто гигант, как режиссер, он потрясающий партнер».

- А ведь как актеры-партнеры они встречались в кадре только в маленьких эпизодах – в «Родне», например, где Михалков сыграл коротенькую роль официанта. А в «Вокзале для двоих» Эльдара Рязанова оба играют, но – не вместе.

- Для тех, кто не знаком с некоторыми «хитростями» съемочного процесса, поясню: речь идет, собственно, о том, что когда снимают крупный план актера, то партнер обычно стоит за камерой. И бывает, что вместо него становится другой человек.

- Ну, да, человек за камерой тоже должен играть, сопереживать, сочувствовать, вызывать реакцию актера.

- В том-то и дело. А бывает, снимают крупняки вообще без партнера – актер играет на камеру – это очень трудно

Никита Сергеевич на съемках фильма «Родня», где Нонна играла главную роль, такого никогда не позволял. Он обязательно сам вставал за камеру и подыгрывал Нонне... Нонна в восторге от него была. И знала, что он ценил и любил ее как актрису по-человечески.

Он же и на похоронах плакал вместе с нами. Никита Сергеевич – это для меня святое. Да он в самые тяжелые годы перед ее уходом нам очень помогал. Нонна мне как-то сказала: «Ты знаешь, Наташка, я впервые в жизни почувствовала за спиной мужские плечи». Потому что Никита Сергеевич ей посылал на сберкнижку добавки хорошие каждый месяц. Вы представляете? И похороны на себя взял. И поминки. Я до конца жизни буду ему благодарна.

- Интересно, в каком образе она ближе всего к себе? Какой фильм нужно посмотреть, чтобы увидеть настоящую Нонну?

- «Возврата нет». Я ей еще когда говорила: «Нонна, когда ты ругаешься в кадре, когда ты там такая боевая – это не ты настоящая. А вот в этом фильме – да, это ты, какая ты в жизни: теплая, жертвенная, страдающая молча».

- А какая роль – самая далекая от нее?

- Я не спрашивала. Мы никогда не задавали ей лишних вопросов. Но вот знаю, что роль в фильме Григория Чухрая «Трясина» ей очень тяжело далась. Один раз с «Мосфильма» мне звонит – а это ночная смена была - и говорит: «Сестрица, если я сегодня выживу, значит, еще поживу». Я говорю: «Нонна, ты постарайся как-то сквозь пальцы на все смотреть, не увлекайся лишку!» . «Но ты же знаешь, что я так не могу». Некоторые актеры техникой берут. Нонна смотрит фильм: ой, технарь. А она так не могла. Не потому, что ремесла не хватало – уж Нонна-то все умела! Нет, просто она не могла позволить себе халтурить. В любом эпизоде выкладывалась… Вот у нее 45 ролей с эпизодами. Любой - звонкий.

Она считала, что у того, кто неискренне играет, глаза пустые. Она говорит: «Камеру не обманешь, камера все видит». Почему в «Трясине» она себя довела, что в кадре сходит с ума? Она знает, что камера фальшь покажет, и довела себя до сумасшествия. Когда мой муж посмотрел фильм, а он был опытный, известный оператор (Петр Катаев, снимавший знаменитые «17 мгновений весны»), приходит (а Нонна мне запретила тогда картину смотреть), и говорит: «Я ничего подобного не видел. Как это можно в кадре сойти с ума?»

- И что потом было?

- Полгода приходила в себя. Мы с ней ездили в Ялту, гуляли по набережной. Никак она не могла оторвать от себя все это.

- Говорила об этом или просто молча переживала?

- Молча. Единственное, что сказала: «Ты знаешь, Наташ, Чухрай, конечно, великолепный режиссер. Но здоровьице я очень там попортила». Она не любила жаловаться. Скажет: «Накапай мне валокордина». А что внутри, не спрашивай, значит. А я и так уже всё знала. По поджатию губ, по выражению лица… Знала, когда можно задать вопрос, когда не надо, как подойти с каплями, как переключить на что-то другое.

- Кажется, нечто похожее происходило в фильме «Комиссар». Там есть потрясающий эпизод, когда героиня теряет сознание, и потом мы видим, как она возвращается из небытия. Непостижимо…

- Вы знаете, Нонна не раз мне говорила: «Наташа, главный в кино не актер, а режиссер. Я – исполнитель, но кино делает режиссер. И если он талантливый, он из меня вытащит то, что я и сама не знаю.»

- А вот Александр Аскольдов, автор «Комиссара», сказал про Мордюкову, что она – самородок, что не нужно пытаться учить ее играть: дайте ей волю, и она сделает все гениально.

- Знаете, она уважала любого режиссера –опытного или совсем юного. Раз он режиссер, он и ведет. А если он позволяет играть ей самой, как она чувствует, значит, его устраивает.

Она долго не знала, что вошла в десятку лучших актрис мира. Случайно кто-то сказал.

- И как отреагировала?

- Сказала: «Ну надо же! Слава богу, что и Раневскую не забыли».

- Она любила Раневскую?

- Не то слово! Говорит: « Что ни жест, что ни кадр – как будто пьешь бальзам какой-то. Жалко, мало снимали ее».

Героиню из «Родни» скопировала с соседки тети Паши

- Наталья Викторовна, а как же героиня Нонны Викторовны в фильме «Родня»? Порой возникает ощущение, что это твоя соседка, какая-нибудь тетя Паша, настолько она органична и точна в этой роли!

- Так Нонна и лепила ее с нашей реальной тети Паши! Была у нас в Ейске такая тетка с металлическими зубами. И она ходила на рынок за 7 километров от города, несла то молоко, то творог, то сметану. Что еще крестьяне несут на рынок?

- В мешке через плечо?

- И узел, и мешок, все это связывается и на плечо. И 7 километров пешочком, тогда автобусы не ходили. Деньги-то крестьяне не получали, только трудодни. И все это для нее знакомо. А как после войны? Нонна и я, мы вечно с этими мешками – то пшеницу везем, то арбуз с бахчи, помидоры.

- Она ведь в юности такая тоненькая была – вспомним «Молодую гвардию»…

- Она стройненькая была. Но не тощая же. Так ведь время такое было – досыта не ели. Нонна с детства знала, что такое труд, что такое голод, когда в доме ни крошки, и негде взять. Акацию с деревьев срывали и ели цветы. Всё было. Жмых от выжатых семечек – это уже хоть что-то мы сосем. Шесть ртов накормить. Но мы же не одни, люди всегда делились. На Кубани если у кого-то что-то: дай я тебе отсыплю, пшенички немножко есть, кукурузки дам. У нас была такая мельничка для кукурузы. Уже каша кукурузная, уже еда.

- И приходилось мешки таскать.

- Ну а как же еще? Все мы таскали. Мне 12 лет, меня от ветра шатало, и я мешки носила. Мы в семье все трудились с детства.

- Нонна же была старшая из детей в семье, а старшим всегда больше всех достается.

- А как же? И ответственность. Нонна уехала в Москву - брат стал ответственный. Брат на заставу – я ответственная. Так и передавалась эстафетой.

Нонне много трудного в жизни досталось. Особенно сразу после окончания ВГИКа. Работы нет, маленький ребенок на руках. Ездим, ездим, ночуем у Аллы Ларионовой, у кого придется, потому что у Нонны ни жилья, ничего. А потом она комнату получила. Я с грудным Вовочкой на улице сижу –это в августе было, пеленаю его, она – в министерство. А Слава в это время снимался в фильме «Мирные дни» в Одессе. И вдруг она выскакивает, подбегает: «Поедем, дали на комнату ордер». Едем в метро. Меня укачивало от всего, наизнанку выворачивало. Нонна с Володей на руках, узелок, ничего нет, никаких вещей. Грудь вытащит, его покормит, нам купит булку французскую, по очереди из бутылки молоком запивали. Это вот поели мы. И вдруг приезжаем, а там большая кухня, огромная электроплита, кран с водой, туалет есть. Ну, это на всех жильцов коммуналки. И наша комната 9 кв. метров без стекла. Пол каменный.

- Без окна, что ли?

- Окно было, но стекла в нем не было. Мы приехали, а эти люди, соседи: «Нонна, здравствуй». Там Шурочка была. Нонна писала в книге «Не плачь, казачка» о ней. И вот на кухне, кто был дома, не на работе, жарили на сковородке картошку. И миска с квашеной капустой. «Ешь, Нонна. А ты сестрица? Давай и ты ешь». «У нас тут ванночка есть, давайте ребенка, подушки сейчас положим».

- Ванночка? В смысле - корыто для купания?

- Детская ванночка, глубокая железная. «Пусть он спит, он молодец какой, бутуз». Он полненький был, у Нонны, как ни странно, было молоко. Мы с Нонной едим, и Шурочка дает нам чай. И мы с Нонной пьем чай, наслаждаемся. А эту комнату, которая 9 метров: «Сейчас мы ее сделаем». Это рабочие, которые жили рядом, комнату нам очистили и стекла вставили. Один из них потом стал большим начальником, к Нонне на каком-то вечере подходит: «Нонна, ты меня не узнаешь?» - «Это ты, что ли, Василий? Ты что, в люди вышел?» - «Да».

Нонна мне говорит: «Ты знаешь, кого я встретила? Васька там был, красавец такой с синими глазами».

- Даже цвет глаз запомнила?

- Ну а как же. Нонна все заметит. Поставили две кровати железные с номерами общежития, матрасы со штампом, одеяла со штампом, пододеяльники со штампом, наволочки со штампом, подушки со штампом. Столик, электроплитку дали, ковшички, сковородочку, кастрюлю – всё люди принесли, у кого что лишнее, по одной вещи. И Нонна говорит: «Наташка, какие мы с тобой счастливые, у нас своя хата есть.» И когда Слава приехал, вошел, смотрит и говорит: «Лауреату Сталинской премии могли бы дать и большую квартиру». «Слава, спасибо, что это дали». Нонна так расстроилась из-за его слов! Аж, бедная, заплакала. Такое время было, ничего не строили в 50-е годы. Она же чувствовала себя героиней – в Москве углы люди снимали, под лестницей ночевали, да и мы сами помыкались – а тут – свое жилье! Ждала, что похвалит ее. Она ж так старалась, в министерство бегала, унижалась. С ее характером это было трудно.

Вячеслав Тихонов и Нонна Мордюкова с космическими собачками-первопроходцами Белкой и Стрелкой. Москва, 1950-е годы. Фото: Семейный архив

Была как стихия, скорая на расправу

- Нонна по жизни, кажется, так и осталась у вас старшей, духовным руководителем вашей семьи.

- Да. Она нас сплотила. И мы так сплоченными и остались без нее.

В 90-е годы, когда магазины были пустые, ничего не было: фильмов нет, съемок никаких нет и не предвидится, денег в искусстве нет, все рушилось, а жить надо. И она соглашалась за продукты выступать в каких-то совхозах. И там еще ряд артистов. За кур, кассеты с яйцами, сливочное масло. И вот все это припрет, а потом звонит: «Давай, Наташка, приезжай, будем тут делить». Вот это Нонна.

- То есть она даже подкармливала семью в эти годы?

- О чем и речь. Я же ее слушалась – она старшая. Я вот до того, как закончила театральный институт и стала художником по костюмам в кино и на телевидении, сначала поступила в экономико-статистический институт. Это Нонна говорит: «Вот напротив нашего дома, иди». Мне не нравилась математика, а я пошла. И поступила. Правда, бросила, когда мама умерла, работать пришлось. Но я всегда ради Нонны училась хорошо, чтобы никто из педагогов слова плохого не сказал… Чтобы ее не позорить.

- Строгая она у вас была.

- Да. Я в 21 год не знала, что такое вино – Нонна не разрешала. Она меня взяла на съемки фильма «Отчий дом», где я подрабатывала в массовке, наказывала: «На туфельки себе заработаешь. Но ты смотри, в окружении работаешь, старайся!». И я старалась изо всех сил: раньше всех на съемочной площадке появлялась. Что скажут – я первая бегу. Почему меня Петя, оператор, и увидел, и влюбился. Нонна была строгой нашей матерью духовной. Она и сейчас для меня как контроль, часто сверяюсь – а что бы она сказала, что бы подумала.

- Приходилось ей какие-то ваши проблемы разруливать? Я имею в виду не ссоры, споры, а серьезные ситуации.

- Проблем мы ей старались никогда не создавать. Она нам раз и навсегда, еще когда получила лауреата Сталинской премии, еще когда мы только переезжали в Москву, сказала: «Значит так. Меня чтобы никто не позорил. Ясно?»

- Не пользуйся этим, да?

- Никто никогда из нас не воспользовался ее фамилией. Я поступила на телевидение, уже будучи Катаевой. Потом узнали случайно, что я ее сестра. Никогда никто из нас не проходил «по блату». Всего добивались только своим трудом. И мама –она была председателем колхоза, говорила: «Жить надо так, чтобы никогда прокурор к вам не пришел». Вот это воспитание. И у нас эта честность, порядочность – это мама со своим грудным молоком в нас вкропила.

А с горем о сыне она не могла справиться

- Единственное, с чем она не умела справиться - горе о сыне. Когда с ним случалась беда, ну, наркотики эти, и жена от него уходила (имеется в виду вторая жена Владимира – балерина Наталья Егорова. – Авт.), они с Нонной съезжались. Это был ад! А потом Володя лечился, вроде все налаживалось – и опять разменивали квартиру на две.

Трагедия Володи перекрыла все ее годы жизни с ним и особенно без него. Тоска по сыну и печаль о нем до последнего дня были с ней. Когда она заболевала, бредила, она говорила: «Зови Володьку обедать». Что мне сказать ей? Это горе, которое я с ней переживала. Я не могу забыть.

- Она винила кого-то в этом несчастье?

- Она себя винила, говорила: «Надо было прижать к сердцу, надо было возить с собой на эти съемки, на выступления». А как это сделать, если ездить приходилось по всей огромной стране, зарабатывать на жизнь – содержать-то некому! - а мальчишке нужно учиться. Думаете, легко было женщине мотаться по дорогам, гостиницам с огромными коробками, в которых лежали боббины кинопленки ? Я только и молю бога: «Нонна, дай Бог тебе, чтобы хоть сейчас, в ином мире, успокоилась твоя душа».

- В своих записках уже после кончины Володи она написала пронзительные строки, что нет такого мужчины, к которому могла бы прислониться на плечо и выплакать горе.

- Она мне говорила: «Наташ, наверное, мой мужик погиб на фронте, когда была война. А нынешние какие-то мелкие…».

- Это она про кого так отзывалась?

- Про тех мужчин, с которыми пыталась строить семью после развода со Славой Тихоновым. И про Бориса Андроникашвили, и про Владимира Сошальского.

Она себя так утешила. Но, может, на Кубани и были. Потому что там мужчины знают, как управлять женщиной, там умеют.

- Вот уехала она с Кубани-то.

- Знаете, как ее в последние годы туда тянуло! К Оле Макаровой. Это ее любимая подружка была. А потом узнали, что Оли Макаровой уже нет.

- Наверное, действительно, пыталась связать свою жизнь с личностями не своего масштаба. А равновеликие не попадались…

С Шукшиным они - одного поля

- Вот Вася Шукшин был с того же поля, что и она. Сильный. Она говорила: «Мой человек, мы понимаем друг друга молча. Мы можем не говорить ни слова, и взглядом разговаривать». Но Василий был женат, и Нонна, когда с ним встретилась, а это было на сьемках фильма «Простая история», была замужем за Тихоновым. А для нее брак был серьезным препятствием. Ну, как это – увести мужчину из семьи или крутить любовь тайком? Сегодня это запросто, а тогда – люди осудят. Даже и не пыталась бороться за этого мужчину. Вздыхала втайне. Это печальная история в ее жизни, когда Вася умер. Она говорила: «Пусто стало ». Она же с ним успела сняться в фильме «Они сражались за Родину». Она оттуда когда приехала, тревожилась: «Наташка, что-то мне Вася не понравился, он высох как-то, и жизни в глазах нет». И буквально через две-три недели он умирает. Оказывается, был очень болен. Когда продавались открытки артистов, Нонна купила, чтобы у нее был Вася Шукшин.

Нонна была прямым человеком, она может кого-то обидеть, потому что сказала правду. Но она потом сама и позвонит: «Слушай, я чего-то там погорячилась. Ты уж это…» Она не любила слово «прости». Не могла произнести почему-то. «Ты уж не очень-то обижайся, у меня бывают такие вихри».

- Это она вихрями называла?

- Ну, да. Она же как стихия: скорая на расправу. Скажет сгоряча, а потом жалеет. Она и с мужьями так расставалась: разом.

- Но с Вячеславом Тихоновым они прожили 13 лет.

- Так мама же ей не давала решать. Она пыталась и раньше. Мама говорила: « Держись своего Славу, он семьянин и однолюб. А ты держи себя в узде». Мама ее останавливала. Напоет ей, что может в жизни быть, и Нонна – опять Славуля, Славуля, все нормально. А тут мамы нет. А что я? Она мной управляла. Никто ею не смог бы управлять, кроме мамы.

- Наталья Викторовна, а кто был инициатором развода?

- Нонна, конечно.

- Обид много накопилось или по каким-то другим причинам?

- Вы знаете, сложно мне ответить на этот вопрос. Встретила Борю (Борис Андроникашвили, сценарист. – Авт.), ей показалось, что вот это ее человек. А со Славой скучно стало, видимо, не знаю.

- А по вашим впечатлениям?

- Мы принимали Нонну такой, какая она есть. С кем она живет, значит, ей это нужно, ее это устраивает. Мы это принимаем. Она говорит: «Я от него ушла, не могу больше». Не можешь – и всё. Расстались и всё. Сейчас можно что угодно говорить.

Нонна по характеру была неуправляемая, только мама могла на нее повлиять..

- В общем-то, у каждого человека может возникнуть подобная ситуации, люди сходятся, расходятся.

- Мама Славу любила, она говорила: «Ты Славку не бросай, иначе одна останешься». Нонна те слова мамины до конца жизни вспоминала. Она болела, говорит: «Может, Славку попросить к нам приехать жить. Но он же не поедет».

- Но «прости» ему все-таки сказала.

- Да, уже незадолго до кончины. Позвонила и сказала: «Прости меня, Слава…»

- Наверное, судьба наша расписана заранее.

- Я считаю, что каждый человек свою судьбу сам делает. Как захочешь, так и будешь жить. Захочешь лучше, значит, будешь лучше жить. Я не в смысле богатства, я в смысле отношения ко всему. Нонна была неуправляемая, она горячая была, она любила вот так, сразу. Потом, может быть, опомнится. Я – нет, я другая. Я взвешу, подумаю.

- Кажется, если бы не было у нее таких страстей, может быть, и не было бы такой актерской, творческой судьбы.

- Естественно. Почитайте талантливых людей.

На фото (слева направо): Георгий Вицин, Наталья Кустинская, Изольда Извицкая, Нонна Мордюкова, Тамара Носова со зрителями. 1970-е годы. Фото: Семейный архив

О ЧЕМ ЕЩЕ РАССКАЗАЛА СЕСТРА АКТРИСЫ

Про заграницу

- Нонне Викторовне приходилось бывать за границей. Какими впечатлениями она делилась ?

- Она говорила: «Ты знаешь, Наташ, миллионеры очень простые. Вот нас встречал миллионер. У него такой садик, там мангал. Вот делает шашлыки, угощает нас, всё сам. Никаких домработниц». Они с режиссером Аскольдовым много летали после выхода фильма «Комиссар». В Париже была, говорит: «Ты знаешь, я ничего не поняла, языка не знаю».

Про украшения

- Кажется, Нонна Викторовна не носила много украшений.

- Не было у нее ничего такого. Вон лежат деревянные бусы. Стыдно показывать.

- Не любила?

- У нее были из жемчуга какие-то бусы. Нету, я не вижу. Она же много переезжала. 13 раз меняла квартиру... Она с этими переездами столько растеряла... Последнее ее украшение было дешевенькое. Она любила четки. Были такие четки длинные, из-за границы, она сидела в кресле и вот так перебирала их, разминала пальцы. Она вообще к вещам относилась с легкостью.

Про документы

- Вот смотрите, трудовая книжка Нонны. Там одни благодарности. Вот заграничный паспорт, но без фотографии. Она содрала, ей не нравилась. Она себе лихо документы переделывала. Вот пенсионная книжка ее. Видите, во что она превратила свою фотографию?

- Она сама, что ли, ее разрисовала?

- Она даже к наградам относилась несерьезно как-то. Ну, не козыряла ими, не пользовалась привилегиями…

ПОСВЯЩЕНИЕ

«Спасибо, Божья милость, за кино,

И за тебя спасибо, Божья милость»

Это неизвестное стихотворение Валентина Гафта, написанное к 75-летию Мордюковой, мы тоже нашли в архиве Нонны Викторовны... В газете оно не публиковалось - только на нашем сайте.

Нонне Мордюковой от Валентина Гафта.

Я, глядя на тебя, молюсь.

От восхищенья вою, плачу.

И до, и после передачи

И удивляюсь, и «дывлюсь».

Ты - красота, спасающая мир,

Ты - простота - венец тайносплетений,

Ты - Бога дочь, ты - жизни эликсир,

Ты - в валенках обыкновенный гений.

Ты - вечносексуальная пыльца,

Ты - саженец - наследница природы.

И нет иконописнее лица, -

В нем соль земли и нежность небосвода.

Да, я люблю тебя давным-давно.

Прости, что я «на ты»,

Но так уж получилось.

Спасибо, Божья милость, за кино,

И за тебя спасибо, Божья милость.

25 ноября 2000 г.