Храм на 5+: дети возвели церковь под окнами школы
В прямом эфире радио КП мы поспорили, нужно ли воспитывать детей при помощи религии.
«А из нашего окна площадь Красная видна! А из вашего окошка только улица немножко», - написал когда-то классик детской литературы. А вот из окна школы села Талое, что в 70 километрах от Красноярска видна маковка православного храма, который построили сами дети. Они разработали проекты внутреннего убранства храма, его внешнего вида и территории вокруг.
- Во-первых, нужно церковь обшить изовером, полистеролом, сеткой штукатурной, самой штукатуркой, а вот только поверх нужно красить краской вот такого цвета. Вокруг окон будет обрамление камнем искусственным и по углам.
Конечно, без помощи взрослых здесь не обошлось. Еще много лет назад учителя задумались – чем занять подростков. Выбор в селе, где всего 700 жителей, невелик. Из культурных центров – клуб да школа. Почти все жители Талого христиане, а церкви в селе нет. Вот и решили на педсовете строить православный храм. Идейным вдохновителем и координатором стройки по сути стал учитель труда. О том, что школа не должна навязывать религиозные взгляды, здесь понимают, но в постройке храма детьми все равно не видят ничего плохого.
- Мы же не призываем людей исполнять какие-то требы, молитвы. Я вот категорически против, чтобы они там изучали на уроках – это не нужно. Человеку нужно показать смысл – ради чего ты живешь. Понимать, ради чего он учится, вообще для чего он существует. Это же не секрет, что мы все уйдем. Так вот, смысл жизни в чем? Если мы этот смысл жизни не покажем ребятам, они сами будут его искать. И искать его будут не там, где надо. Если смысл в удовольствии – они найдут его в удовольствии, в наркомании и в других вещах. И мы потеряем детей.
Первый камень заложили весной 2008 года. Повесили объявление – требуется помощь. Заливали фундамент и укладывали блоки мужчины со всего села. Когда понадобилось убирать мусор и сажать деревья, снова кинули клич. Внутри церквушки пока серые бетонные стены, на полу и потолке нетесаные доски, но школьники уже строят планы, какой она будет – их церковь.
- Мы сделаем натяжной потолок здесь и фотообои. И там будет люстра со свечами. В этом помещении мы покрасим стены белым цветом и здесь, мы надеемся, будет алтарь.
В селе надеются, что церковь начнет функционировать уже будущей весной, хотя многое зависит от того, хватит ли средств. Дети ставят спектакли и на показах собирают пожертвования.
- Мы подавали проект на краевой грант – он не прошел. Ну ладно, мы решили, что эта идея все-таки стоящая и мы сами, своими силами без поддержки попробуем ее реализовать. У нас так в проекте и записано: поможете – хорошо, не поможете – без вас сделаем.
На постройку храма уже ушло около 700 тысяч рублей. Лишь часть из них дала сельская администрация. Чтобы достроить храм, нужно еще полтора миллиона рублей. В каждом магазине села Талое – а их здесь три – стоят ящички для пожертвований. Продавцы уверяют, что сюда кидают даже доллары. Свою маленькую лепту внесли и мы.
Танькова:
- Вот такая светлая история. Церковь во дворе школы – хорошо это или плохо? Как к этому относиться? Сегодня мы об этом и поговорим с нашими гостями. А у нас в гостях Рушан Хазрат Аббясов – заместитель председателя Совета муфтиев России, Олег Орлов, священник и Ольга Тимофеева – депутат Госдумы. Давайте мы скажем хотя бы по два слова – как вы считаете, хорошо, что церковь во дворе школы?
Орлов:
- Безусловно. Другого ответа от православного священника трудно было бы ожидать, да. Это замечательный пример самоидентификации. Жители этого малого села Талое, где всего 700 человек живет, и детей, которые воспитываются в семьях жителей этого села, это самоидентификация своей национальности, национальной культуры, вероисповедования отеческого и т.д. Это замечательный пример.
Аббясов:
- Вы знаете, Россия является многонациональной и многорелигиозной страной и, безусловно, в тех городах или в селах, где у нас в школах представлены разные наши ученики по вероисповеданию, по национальности, наверное, имело бы смысл построить что-то и по отношению к другим, чтобы не ущемлялись права других.
Танькова:
- То есть, там же построить еще и мечеть?
Аббясов:
- Если в этом есть необходимость, если там есть верующие люди, они тоже имеют право…
Танькова:
- А если там один мусульманин? Или два, или три…
Аббясов:
- В связи с этим у нас школы являются светским учебным заведением и надо, в первую очередь, смотреть законодательно. То есть, насколько сегодня, согласно закону, разрешено…
Танькова:
- Но вы не против храма?
Аббясов:
- Это лучше, чем если будут строиться какие-то ненужные заведения, где идет разврат молодежи. Я за это. Но при этом я за то, чтобы соблюдался закон, соблюдалась Конституция Российской Федерации…
Танькова:
- Вы мне не ответили – вы за или против?
Аббясов:
- Я еще раз говорю – здесь нужно посмотреть правовую оценку всего этого вопроса.
Танькова:
- Вы как юрист, а не как…
Орлов:
- Нет, нельзя соотносить добрую волю людей и юридические тонкости. Потому что, наверное, все-таки дети – они более чисты, они более искренни в своих желаниях… Душа требует и они пошли. И взрослые поддержали. И замечательно. Если мы во время войны будем жить по законам гражданского общества, получается то, что у нас сейчас получается зачастую. Законы войны – это одни законы, а законы мирной жизни – это другие. А у нас грань духовная. И дети, лишенные вот этого общения с богом, а туда-то тянется к богообщению, вот они изъявили желание.
Тимофеева:
- Я вот верующий, православный человек, но при этом я хочу сказать, что все-таки моя позиция такая – давайте школу оставим местом, где учат математике, физике, химии, литературе и тому подобному.
Я считаю, что это вообще потрясающая инициатива и, дай бог, чтобы она распространилась везде, где сегодня у нас нет православных храмов, но, если бы он был построен на территории места, куда бы могло приходить все село, но не на территории школы, наверное, это, на мой взгляд, было бы более логично… Вообще сейчас не нужно воевать, а нужно находить компромиссы, учить детей основам религиозной культуры, этике. Вот здесь я где-то посередине – школа это все-таки место знаний, а все остальное должно быть за пределами школы.
Танькова:
- Кстати, интересно, а есть ли там хотя бы начатки какой-то войны? Потому что, насколько я помню, хиджабы сразу вызвали…
Орлов:
- Вот смотрите – форма всех равнит и всех объединяет – это замечательно, дети не будут чувствовать превосходство – одни в дорогих одеждах, другие не в дорогих…
Танькова:
- Вы имеете в виду инициативу введения формы как решения войны?
Орлов:
- Да, общей формы. Хиджаб – это элемент одежды, он всегда на глазах. В храм православный никто никого не загоняет, согласитесь. Если у ребенка семья православная и он привык молиться, он сам туда пойдет. Если семья не православная, он не пойдет туда. И объединять в рассмотрении два вопроса – строительство церкви как места культового служения и хиджаб, который на глазах постоянно – я бы не стал, это некорректно.
Тимофеева:
- Нет, я согласна, но я все равно за то, что школа – это место, куда мы приходим получать знания. Если бы эта инициатива была буквально в 30 метрах от школы и подключилась бы епархия, которая помогла бы, а то вот я слышу, что там село помогало… А давайте, чтобы все помогали, и чтобы был там настоятель, который тоже духовно поведет детей, да. А пока мы видим учителя труда, по-моему… Это тоже, может быть, не совсем логично, да…
Танькова:
- Скажите, а вот если бы на Ставрополье выстроили бы мечеть во дворе школы, точно так же школьники бы предложили, вы были бы за?
Аббясов:
- Я просто представил себе эту ситуацию – там была бы масса негативной информации. Потому что сегодня то, что связано с исламом и мусульманами…
Танькова:
- Вы бы были за? Лично вы?
Аббясов:
- Нет. В данной ситуации школа и прилегающая территория являются светским заведением, где дети все равны. Тогда получается как? На Кавказе и в мусульманских республиках будет одно, в центральной России – другое. И тогда уже будет деление, а это, я считаю, неправильно. Потому что сегодня, если мы направляем своих детей учиться, а у нас многонациональные классы, и чтобы их права не были ущемлены, понимаете…
Орлов:
- А они не будут ущемлены. Вот вы сказали сейчас – на территории. И мы сейчас законодателям зададим два вопроса – на каком расстоянии от школы должна находиться церковь? 501 метр? И дети выстроят храм на 502-м метре. Это их инициатива…
Танькова:
- Олег, вы за или против, чтобы на Ставрополье дети выстроили бы мечеть на территории школы?
Орлов:
- Если дети-мусульмане выстроят на территории школы мечеть – это их воля и я буду принимать ее как данность. Я ни за, ни против, я приму это…
Танькова:
- Такое ощущение, что я говорю не со священнослужителями, а с юристами. А вот наши читатели в основном эту инициативу оценили отрицательно…
Большинство читателей говорят о том, что взрослые используют детей для того, чтобы выдвинуть свою идею. А сейчас у нас на проводе Ренат Каримуллин, здравствуйте. Расскажите, пожалуйста, а вот у вас там нет никакой войны, потому что у нас на сайте люди спорят со страшной силой – хорошо это или плохо, что церковь выстроена именно на территории школы.
Каримуллин:
- Эта тема действительно вызвала ажиотаж… Но я хочу сказать, что церковь все-таки построена в деревне, а деревня – это такая небольшая община, где все друг друга знают, поэтому, думаю, на уровне вот этого села никакого конфликта нет. По крайней мере, видимого. Это больше в наших головах творится, когда мы смотрим это по телевизору, не касаясь этого напрямую.
Танькова:
- Но, с другой стороны, Ринат, вы же помните, что на Ставрополье тоже там в селе было и, в принципе, все должно было быть вроде хорошо, но нашлись люди. Там было абсолютное большинство мусульман и, тем не менее, война произошла и до сих пор ее отголоски гремят по всему Ставрополью.
Каримуллин:
- Я считаю, в этой связи есть такое словосочетание – дети строят храм. Тут, во-первых, дети строят, и начались уже разговоры – а не использование ли это детского труда и почему именно православную церковь, а не, скажем, мечеть либо буддистский храм. Я все-таки считаю, хотя я сам татарин, будучи человеком религиозным, если бы я им был, вернее, я бы был, наверное, по умолчанию, мусульманином, но применительно к России, я думаю, что все-таки это, скорее, должна быть церковь.
Танькова:
- А если бы вы были мусульманином, вы бы были тоже за то, чтобы церковь была именно во дворе школы?
Каримуллин:
- Я думаю, что против был бы в любом случае. Вот, допустим, мне сейчас практически 30 и меня вот это религиозное образование обошло стороной, никакого насаждения не было, но, будь мне тогда лет 13 и если бы в школе мне активно этот храм показывали, стоящий у меня во дворе и плюс еще комментировали это как-то, пытаясь меня склонить в религию, я думаю, что на мой неокрепший мозг это повлияло бы, наверное, очень сильно.
Танькова:
- А сами вы говорили с детьми? Сами родители или дети – кто-то против в селе?
Каримуллин:
- Я бы не стал вот из этой истории раздувать какую-то спекуляцию на тему того, что детей принуждают. Потому что дети в данном случае относятся к этому как к проекту, в первую очередь, творческому. Потому что вопрос настоятеля вообще еще никак не обсуждался – будет ли он там или нет, непонятно. То есть, как минимум, нужно дождаться окончания строительства. Поэтому, думаю, что это пока досужие такие разговоры и просто повод опять-таки поспекулировать на тему противостояния людей верующих и неверующих.
Тимофеева:
- Ринат, а вот дети строят храм и есть ли у них духовный поводырь, пастырь, который бы говорил им, что такое купола, что они строят… То есть, меня интересует духовный аспект. Он есть там?
Каримуллин:
- Насколько мы знаем, сам учитель труда он человек религиозный, но, так скажем, вперемешку со светским. Я думаю, он, естественно, в процессе стройки объясняет, что такое купола, что такое иконостас и т.д. Но чтобы это было именно таким каким-то принудительным насаждением этой мысли, я думаю, этого нет.
Тимофеева:
- Нет, нет, дети понимают вообще, что такое храм, для чего он, что такое вера?
Каримуллин:
- В этом возрасте, как я считаю, поскольку у них нет опыта жизненного и сравнивать им не с чем, я не думаю, что они до конца отдают отчет, что это такое. Для них это, может, какой-то познавательный процесс, так скажем. То же самое, что уроки биологии, труда и т.д.
Танькова:
- Ринат, а вы пытались узнать, может быть, есть в селе мусульмане или иудеи, или язычники?
Каримуллин:
- Я думаю, что один-два найдется на 700 человек и мусульман и, возможно, даже язычников, но, как правило, я говорю, что открытого конфликта никакого нет, все нормально в этом плане.
Танькова:
- Хорошо, спасибо вам большое за такую потрясающую историю. До свидания, Ринат.
Ну вот, нет никакой войны. Скажите, пожалуйста, Оля, а сразу вот в селе Каратюп возникли проблемы – там, где девочки в хиджабах в школу ходили.
Тимофеева:
- Ставропольский край граничит с огромным количеством национальных республик – их восемь. Это Чечня, Дагестан, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария. А так как я журналист, я вот много лет рассказывала о Ставрополье, как о месте терактов. И для нас, к сожалению, вот люди с хиджабах ассоциируются с людьми, которые какие-то ЧП в край приносили… И вот когда они не пришли в школу, тут же на другой день был подан иск в краевой суд, тут ж детей не пускают в школу. Понятно, что это использование девчонок для других немного целей. И приходит министр образования в российскую думу и говорит – в принципе, не вижу в этом ничего плохого.
Танькова:
- В чем?
Тимофеева:
- Что девочки будут ходить в хиджабах или в платках. Замеряется общественный фон в Ставропольском крае, где 80% населения русского, православного, и мы получаем категорическую реакцию. Мы уважаем народы Северного Кавказа, у нас только что был неделю назад Патриарх, он встречался с муфтиятом, обсуждали, каким образом дальше двигаться, потому что это очень больная тема, очень горячая точка и вот одно сказанное слово реально может разжечь войну…
Танькова:
- Насколько я помню, в самой школе был очень большой перевес в сторону мусульман, потому что там из 480 человек 320-350 были именно мусульманами.
Тимофеева:
- В Ставрополье 80% все-таки русского населения, да, восточный район Ставрополья, где все это произошло, да, сегодня за 10-15 лет у нас полностью меняется национальный состав. Православные уезжают, на их место приходят выходцы из Дагестана, из Карачаево-Черкесии и т.д…
Танькова:
- Да, я вот и говорю, что там было большинство таких, именно поэтому разделилось мнение. Допустим, вот омбудсмен в Чечне высказался стопроцентно за то, что пусть ходят в хиджабах.
Орлов:
- А православные просто так уезжают?
Тимофеева:
- Уезжают, потому что негде работать, потому что это восток Ставрополья, где реально не на чем заработать, ты ничего не сможешь дать детям, закрыты практически все заводы. Понятно, что это вынужденные меры. Тем более, это аграрный край, где нужно разводить животных, разводить скот, а, в принципе, восточные районы к этому более приспособлены. Есть другой вопрос. Когда было принято законодательное решение на уровне края, постановление губернатора – введение школьной формы, никаких развлечений, никаких различий, все светское… Практически 72% взрослого населения и 78% детского сказали: мы готовы, чтобы не было конфликта.
Танькова:
- А детей спрашивали?
Тимофеева:
- Проводили опрос. Есть предложение, чтобы в каждой школе была самостоятельная форма, чтобы были эмблемы школьной формы. То есть, школа – это место патриотизма, я там учусь. Другой вопрос – я еще раз вернусь – несколько дней назад приезжал Патриарх, много было общения с представителями разных религий и, кстати, в послании Путин сказал, что давайте школы поднимать как ценность…
Танькова:
- А конфликтов больше нет нигде по Ставрополью вот таких, похожих?
Тимофеева:
- Есть непонимание и есть желание спровоцировать конфликт. Это есть и это будет всегда.
Танькова:
- Хорошо, поставлю вопрос по-другому. Есть люди, которые говорят – нет, мы будем ходить в хиджабах, потому что у нас такая вера?
Тимофеева:
- На сегодня есть такие люди. Есть семьи, которые приезжают из соседних республик и говорят о том, что мы привыкли ходить вот так и мы привыкли жить в верующих семьях. Им предложены варианты заочного обучения, им предложены варианты негосударственных школ, которые государство будет поддерживать. Или вернуться обратно к себе. Мы живем в этих условиях и ты или эти условия принимаешь, или нет. Но условия одинаковы для всех.
Танькова:
- А как религиозные люди, они правы, что они считают, что надо отстаивать свою веру до конца и ходить в хиджабах?
Аббясов:
- В исламе нет такого понятия, как религиозная одежда, о чем говорится в постановлении Ставропольского края, потому что это является образом жизни, как, в принципе, в традициях наших народов. Посмотрите русские национальные костюмы, татарские, северокавказские. Мы видим длинные одеяния и обязательно на голове какой-то головной убор у девушек. Поэтому, согласно этой традиции, сегодня наши девушки, если они в религиозной семье живут, они соблюдают эти предписания. То есть, это не религиозная одежда и не надо ее выпячивать как-то отдельно. И я бы хотел отметить, что конфликт на самом деле раздули журналисты из-за того, что сегодня нет понимания, что такое хиджаб. Как не было понимания раньше, кто такие шахиды. Мы же не можем назвать героев, которые пали, защищая свою родину, террористами? Вот сегодня так же, подменяя понятия, когда называют шахидов террористами, так же это оскорбляет чувства верующих мусульман. И сегодня вот это слово «хиджаб», которое общество не знает, а СМИ днем и ночью говорят об этом явлении, как о негативном явлении, естественно, и происходит так. Общество не готово и общество боится, тем более это все привязывают к кому? К террористам, к экстремистам. И из-за этого получается, что ущемляются права верующих людей.
Танькова:
- Давайте сейчас вспомним инцидент, который произошел в октябре, посмотрим сюжет и, наверное, своими глазами все-таки убедимся, отличается ли хиджаб от остальной одежды и настолько ли это не похоже на религиозную одежду?
«Директор Марина Савченко запретила посещать уроки школьницам в мусульманских платках. Родители девочек возмутились – хиджаб не прихоть, а часть религиозной культуры – и подали на школу в суд. По их мнению, школьный устав противоречит Конституции, гарантирующей свободу вероисповедания. Скандал быстро вышел за пределы края и дошел до первых лиц государства. За мусульманских школьниц заступился глава Минобрнауки Дмитрий Ливанов. Чтобы дети не пропускали занятия, их пустили в школу в платках, однако и здесь родители учениц не отступили ни на шаг от канонов ислама.
- Да, сейчас посещают школу, но фасон одевания платка вроде устроил администрацию школы и нас, в принципе, тоже устраивает, что они соблюдают каноны ислама, эта форма одежды. Мы в принципе не против и в дальнейшем так продолжать учиться. В принципе, мы бы и не судились, если бы это позволено было, но позиция администрации школы, что это все только до решения суда.
Позиция директора школы Марины Савченко, несмотря на негативную реакцию многих мусульман края, остается непреклонной – школьницы в хиджабах ходить не должны, это противоречит уставу школы и светскому характеру образования в ней. С директором согласился с губернатор Ставропольского края Валерий Зеленков, приказавший принять закон о введении на Ставрополье школьной формы. История с запретом на хиджабы расколола мусульманское сообщество. Руководитель аппарата духовного управления мусульман России Дамир хазрат Мухитдинов написал в своем блоге, что ислам не обязывает несовершеннолетних носить хиджаб - эта деталь одежды привлекает к ребенку нездоровый интерес, подвергая его психику испытаниям. У духовенства села Кара-Тюбе другая точка зрения.
Танькова:
- Вот видите, даже главный муфтий России подтвердил, что привлекает внимание…
Аббясов:
- Это не муфтий России, это мой коллега, это мой друг и брат в исламе, это просто выдернули цитату из его текста. Если все-таки дочитать до конца, то он все-таки объясняет, что это такое.
Танькова:
- Олег, скажите, вы отличаете платок обычный от хиджаба или они одинаковые?
Орлов:
- Я, естественно, отличаю.
Тимофеева:
- Хиджаб, насколько я понимаю, это более закрытое завязывание…
Танькова:
- Да, да, это религиозная одежда.
Аббясов:
- Вы знаете, вы сейчас в общество это навязали и теперь сами в это верите сугубо, при этом не спрашиваете у представителей ислама, что обозначает хиджаб… Если мы рассматриваем ислам как образ жизни, то это образ жизни мусульманина.
Тимофеева:
- Коллеги, вот скажите, я иду в храм, я, православный человек, я надеваю платок. Я веду свою племянницу в воскресную вечернюю школу и я ее одеваю так, как положено – крестик, платок, она обязательно в юбочке, а не в брюках, да. То есть, мы приходим в вечернюю воскресную школу. Но школу, пожалуйста, оставьте местом знаний…
Танькова:
- Вы согласны с этим?
Орлов:
- Абсолютно согласен.
Аббясов:
- Хорошо. А что творится в школах? Мы говорим все-таки о духовно-нравственном воспитании. То, что сегодня в школах пропагандируются рваные джинсы, короткие юбки, открытые пупки и т.д., это нормальное явление? Почему-то мы об этом не говорим. И то, что сегодня в школьный туалет младшеклассники не могут зайти из-за того, что там все обкурено, валяются шприцы, это считается нормальным явлением. А то, что девушка духовно-нравственно пытается воспитываться, это крайности?
Танькова:
- Я вам говорю про хиджабы, а вы начинаете говорить, что у нас аморальное общество. Мы говорим про то, что война идет в обществе, а вы говорите, что журналисты раздули всё.
У нас на связи Алексей Дроботов, корреспондент «КП-Ставрополь». Алексей, как у вас дела? Вы выясняли последние новости, нет там войны?
Дроботов:
- Войны сейчас нет. Сейчас история получила следующее продолжение. Директор Марина Савченко покинула школу и перешла на работу, по последним данным, в Ставрополь. Сейчас власти не разглашают, где она работает. А девочкам до 1 января разрешили ходить в том, в чем они хотят, то есть в хиджабах. На Ставрополье с 20 декабря вводится определенный дресс-код школьный, с которым, тем не менее, муфтият Ставропольского края совершенно не согласен и написал об этом в официальном письме губернатору Ставрополья Валерию Зеренкову.
Танькова:
- Алексей, как вы думаете, в результате что из этого выйдет? Сейчас жестко приняли решение: ходить всем в школьной форме, а муфтият против. Что в результате выйдет? Что, будут дальше биться, бороться, будет дальше продолжаться война?
Дроботов:
- Я думаю, продолжится дальше эта борьба, поскольку муфтият четко настаивает, что в этот школьный дресс-код должны быть включены как длинные юбки, так и определенный платок на голове, а то и хиджаб. И ни на какие уступки там идти не собираются. Равно как не собираются уступать и родители девочек.
Танькова:
- Алексей, вокруг есть еще села, города. Перекидывается война на них?
Дроботов:
- Да, постепенно перекидывается. По некоторой информации, один из родителей, который был активным лидером, борцом за хиджабы в Кара-Тюбе, уже был замечен, когда он давал советы, как лучше пробивать свои религиозные права.
Орлов:
- Алексей, считается вы эти вопросы с хиджабами, то, что по селам разъезжают одни и те же лица, экспансией, исламизацией?
Дроботов:
- На Ставрополье все считают, что это экспансия, это постепенное продвижение жителей Северного Кавказа на Ставрополье, традиционно русскоязычный регион.
Орлов:
- С непринятием местных обычаев, законов, с привнесением своих сложившихся законов и обычаев.
Дроботов:
- Да, приносят свои местные обычаи.
Орлов:
- То есть экспансия налицо?
Дроботов:
- Да. Даже у нагайцев, которые веками жили на Ставрополье, у них не было, как они сами говорят, обычая носить хиджаб. Тем не менее, сейчас это появляется.
Танькова:
- Алексей, вы слышали тему нашей передачи? Дети строят храм сами на территории школы. Как вы думаете, если бы в Кара-Тюбе или других каких-то селах у вас на Ставрополье выстроили именно православный храм или начали бы строить, что в результате было бы?
Дроботов:
- Я думаю, появилось бы больше русскоязычных. В восточные районы края сейчас планируется переселять казаков из Киргизии, чтобы уравновесить ситуацию между приезжими из республик Северного Кавказа и русскоязычными.
Танькова:
- То есть ситуация, когда строят храм на территории школы, вы считаете, может уравновесить и как-то погасить войну?
Дроботов:
- Я думаю, да, сможет показать, что не всё захвачено.
Тимофеева:
- Я немножко дополню. Во-первых, девочкам разрешили ходить не в хиджабах, а просто с покрытой головой (до разрешения конфликта).
Аббясов:
- Это и есть хиджаб.
Тимофеева:
- Хиджаб и платок – это немного разное. Хиджаб это определенный способ завязывания.
Танькова:
- Алексей, они надели именно хиджабы или продолжают ходить в платках?
Дроботов:
- В платках. Просто покрытые волосы.
Тимофеева:
- Эти слова могут накалить обстановку еще сильнее. Когда нам говорят, что муфтият будет настаивать, будет требовать. 80% населения Ставропольского края это русские люди. У нас есть законодательство России (здесь я как юрист буду разговаривать), есть Конституция, и у нас есть сегодняшнее постановление губернатора. Есть главная Конституция, где написано: мы светское государство. И когда мы говорим о том, что дети до 18 лет поддаются тому или иному влиянию – это исламизация, православия, все, что угодно. Когда вы будете приходить и говорить: мы при храме построили больницу, или мы при храме построили детский центр для инвалидов, - это здорово. Когда вы будете делать то же самое, но когда вы говорите: вы обязаны ходить вот так, мы запрещаем вот так… Вы нам говорите: наши девчонки ходят в коротких юбках, в джинсах, курят. А мы вам скажем: а ваши приезжают, стреляют. На самом деле здесь обсуждать надо другое.
Танькова:
- Алексей, ответьте на фразу Ольги о том, что мы в результате раздуваем скандал. Как вы считаете, вы раздуваете конфликт тем, что пишете об этом?
Дроботов:
- Почему же мы раздуваем конфликт? Мы показываем ситуацию, которая происходит на Ставрополье, реальность. Я думаю, абсолютно ничего не раздувается.
Танькова:
- Будем надеяться, что вы будете рассказывать нам все новости, и что все-таки война как-то прекратится.
Аббясов:
- Во-первых, давайте не называть это войной. Просто сегодня идет духовное возрождение, как в христианстве, так и в исламе. Говорить, что пришли исламисты, это некорректно, это неправильно. Так же, как и неправильно сравнивать ситуацию, когда мы говорим: вот ваши и наши. Сегодня в школах есть такие проблемы, разврат, они касаются всех.
Танькова:
- Давайте не будем постоянно повторять, как надо. Все мы знаем, как надо. Мы все говорим о том, что у нас светское государство, войны у нас нет. Мне сразу это напоминает фильм «Самая обаятельная и привлекательная», когда девушка перед зеркалом стоит и сама себя уговаривает.
Аббясов:
- Если каждый день говорить, что война есть, то люди начинают в это верить.
Танькова:
- Есть война в обществе, люди друг друга ненавидят. Люди называют это либо исламизацией, либо насаждением православной религии. Люди сталкиваются, бесятся страшно от всего. От православных храмов точно так же бесятся. Есть война, ее никуда не деть.
Аббясов:
- В средствах массовой информации нет добрых материалов. Всегда говорится в том или ином контексте в негативной форме.
Танькова:
- У нас есть телефонный звонок. Вы как считаете, не считает добрых примеров, или мы поднимаем проблему, которая существует?
- Проблема есть, идет исламизация, это вы верно говорите. Ответьте мне на вопрос. Допустим, девушки ходят в хиджабах. Пусть ходят. Они учатся в школах. Закончат они школу с отличием, потом поступят в институт, допустим, международных отношений. Тоже будут ходить в хиджабах. Окончат они институт, потом из них получатся дипломаты. Они что, Россию будут представлять тоже в хиджабе?
Аббясов:
- Почему нет? Если это не нарушает конституцию, почему нет?
Тимофеева:
- Есть нормы светскости, мне кажется, которые приняты со всем мире.
Танькова:
- У нас в законе прописано, имеет ли право девушка мусульманской религии (она в исламе, но она стала дипломатом) представлять Российскую Федерацию?
Орлов:
- Там свои законы, свои кодексы поведения. Там всё регламентировано.
Если продолжать эту линию, то можно дойти до абсурда. А потом президент страны многоконфессиональной встанет в хиджабе.
Танькова:
- Я могу представить, что дальше будет. У нас в Думе начнут выяснять, в песочнице начнут выяснять, нет ли цветов зеленого или красного.
Аббясов:
- Просто надо познавать друг друга.
Танькова:
- Вы говорите «надо»: надо жить мирно, надо друг друга любить, надо друг другу не мешать верить, во что хочешь, и вообще не лезть в личную жизнь к людям. Но дело в том, что это очень сложно сделать.
Тимофеева:
- Я человек, который много раз выбирался в разные органы власти выборные. Я могу сказать, что такое борьба за избирателя, когда в принципе любые методы хороши. И здесь происходит, что идет реальная борьба за верующих.
Приведу пример. В Ставропольском крае в большом количестве вузов есть и молельные комнаты, и храмы. Я была когда-то членом комиссии при губернаторе по помилованию, объехала все колонии и следственные изоляторы Ставрополья. Там тоже практически везде есть и храмы, и молельные комнаты. Там взрослые люди, которые понимают, во что они верят, и куда им надо приходить. Но категорическое противостояние вызывает любую демонстрацию любой религиозности, когда это школа, и когда это неокрепшие дети. Водите их в воскресные школы, водите их на свои праздники, всё, что угодно делайте, но за пределами школы. Не навязывайте. Они вырастут и пойдут, куда захотят. Может быть, они католиками станут.
Орлов:
- Храм во дворе школы. Давайте возьмем генплан строительный этого участка. Я больше чем уверен, что он не находится на территории школьной земли.
Тимофеева:
- Просто где-то рядом.
Орлов:
- Рядом – понятие относительное. 500 метров узаконим – будет 501-й, 600 метров узаконим – будем 601-й. Это позыв православных детей. Они воспитываются в православных семьях.
Танькова:
- Я вам хочу напомнить историю, которая произошла недавно. Наташа Мельникова из Ростова. Девочка в подростковом возрасте убежала из дома, уехала в Махачкалу, приняла там ислам. Это вызвало огромный шум. Правда, потом выяснилось, что в семье у девочки большие проблемы, мама развелась с папой, девочка жила сначала с папой, потом перекинули к маме.
Знаете, что я вам скажу как журналист? Я замечаю, что действительно стало много подростков и вообще людей, которые обращаются в ислам, и когда их спрашиваешь, почему именно ислам, они говорят: там всё понятно. У нас люди говорят, что они православные, а на самом деле они ни во что не верят – курят, короткие юбки и т.д. А вот в исламе всё понятно, там люди во что-то верят. Люди хотят во что-то верить и не чувствуют под ногами опоры. Рушан хазрат, это действительно так? Мусульмане что, более сильно верят? В чем притягательность ислама?
Аббясов:
- Сама религия ислам рассматривается не как сугубо традиционно обрядовая деятельность, а как образ жизни. Кем бы ты ни был, президентом страны или простым рабочим, есть время соблюдения молитвы, соблюдения поста, и вообще образа жизни, где четко понятно, что дозволено Всевышним, а что запрещено.
Танькова:
- А православие?
Аббясов:
- Как вы только что сами сказали, многие не знают.
Орлов:
- Православие это тоже образ жизни.
Аббясов:
- Я, готовясь к проповедям, читаю и Библию. И многие моменты, например, исторического характера, они полностью идентичны.
Танькова:
- Вы интеллигентный, образованный человек. Давайте не будем путать вас и обычных обывателей, горожан.
Аббясов:
- Мы проповеди читаем нашим обывателям и как раз рассказываем об этом, что у нас история, если посмотреть, единобожия одна. Единственное, мы расходимся по вероучению, по обрядовой деятельности и т.д. Но если посмотреть соблюдение поста, молитв и т.д., то корни одни и те же.
Орлов:
- Я не готов говорить про богословский аспект. И даже вопрос Ярослава поставила неправильно: много девушек принимают ислам. Это неправда. Есть те, которые выходят замуж за человека другой веры.
Танькова:
- Вы думаете, что всё хорошо в православии?
Орлов:
- Я не думаю. Я работаю с людьми на приходе, и ко мне люди приходят постоянно. Курят и мусульмане, и пьют мусульмане. Вот девушки говорят, что в исламе всё понятно. Я больше чем уверен, что не ответят на вопрос, что такое ислам. А ты читаешь по-арабски? А ты Коран умеешь читать? Не умеешь.
Танькова:
- А почему тогда им кажется, что там все понятно?
Орлов:
- Им это просто кажется.
Танькова:
- Почему им не кажется так в православии?
Орлов:
- Может быть, это особенности психики отдельных людей, и не более того.
Танькова:
- Послушаем наших зрителей. Как вы считаете, почему некоторые люди выбирают ислам и говорят, что это более четко стоящая на ногах религия? В чем проигрывает православие?
- Я христианин, с 90-го года многодетный отец. Я согласен, что это ложь, что многие принимают ислам. Это навязывание средствами массовой информации такой позиции, исламизации и т.д. Как многие принимают, так многие и выходят. Например, для меня в православии все настолько ясно, понятно и четко. А вот когда я ислам пытался изучать в 90-м году, я ничего не понял – туман полнейший.
Танькова:
- Как вы относитесь к построению храма во дворе школы и к хиджабам в школе?
- Насчет хиджабов. Уважаемому муфтию хочу сказать. Хиджаб это арабская одежда, это не российских мусульман одежда.
Во-вторых, если дети построили храм у нас на русской территории, что в этом плохого, я не понимаю.
К сожалению, эта холодная война, безусловно, перейдет в горячую. Единственное, что может спасти, это опыт либо Российской империи, либо опыт Советского Союза в какой-то степени. К сожалению, либеральное государство способно только уничтожать и замещать русское православное население. Готовьтесь к войне.
Аббясов:
- Извините, а вы насколько знаете ислам и что такое хиджаб? Знаете, мое богословское образование говорит о том, что хиджаб это укрытие тела от посторонних взглядов мужчин, и это закрытие головы и тела. Почему вы с этим не можете согласиться и говорите, что это что-то арабское? Слово «хиджаб» арабское, как и Священный Коран мы читаем по-арабски.
- Объясняю. Закрывает тело одежда, а вот конкретно слово «хиджаб» арабское. И откуда оно могло прийти к татарам, например?
Аббясов:
- Ислам тоже арабское слово.
Тимофеева:
- Вот я живу на Северном Кавказе в окружении национальных республик. И когда коллега говорит по телефону, что из холодной войны она может перейти в горячую, я сижу и мне действительно страшно, что это может быть. Это реальная ситуация. И Будденовск, и Беслан – это всё у нас, это всё рядом. Может быть, сегодня нам нужно начать говорить не о том, что в хиджабах ходить или где-то там храм строить, а объединяться и помогать. В восточных районах негде работать – уезжают, пьют, курят, сидят, наркоманы. Как всем вместе сделать лучше, всеми религиями. Чем может помочь православие, чем можете помочь вы, как наших детей воспитывать в таких условиях, как нам друг друга научить не в войне вырасти, а, наоборот, нам узнать, кто такие дагестанцы, кто такие русские, кто такие украинцы. Это всё нужно пропагандировать, я соглашусь, с более правильных позиций, с более миролюбивых. Потому что с такими обсуждениями мне страшно, что у нас ситуация реально ухудшается. Что будет через несколько лет? И сегодня нужно элементы обсуждения уводить от хиджабов, на более серьезные вещи переводить.
Танькова:
- Выбирайте каждый свою религию, верьте. По-моему, в любой святой книге написано, что любить нужно друг друга, ни в коем случае не убивать. И неважно, что ты носишь – хиджаб, платок, что-то еще. Главное, чтобы в сердце была какая-то доброта.
<<Самые интересные эфиры радио "Комсомольская правда" мы собрали для Вас ЗДЕСЬ >>