Когда закончится девальвация книг
Чесноков:
- Здравствуйте, люди. Когда вам говорят, что у нас есть только нефть и газ, ну, в крайнем случае, самолет Суперджет, который аж в Мексике покупают, не верьте, потому что мы живем, мы растем, мы умрем, но у нас останется русская литература, ибо Россия – это одна из немногих литературоцентричных стран, писал в 19 веке Джордж Гордон Байрон свои филиппики, а королю английскому от этого было ни холодно, ни жарко. А вот Солженицын уже в 20-м написал свой «Один день Ивана Денисовича» и Твардовский аж к Никите Сергеевичу ходил, чтобы напечатали. Или не напечатали. Именно об этом мы и поговорим. О литературе и о годе литературы, который уже завершается. И поговорим мы с Мариной Кудимовой, поэтом, литературным критиком и эссеистом. Добрый вечер, Марина Владимировна.
Кудимова:
- Добрый, добрый.
Чесноков:
- Марина Владимировна, вот год литературы – это вообще нормально, какой-либо хронологический период называть названием чего-либо? Ведь был год молодежи, прошел, а молодежь-то осталась.
Кудимова:
- Для меня последние, наверное, полвека каждый год – год литературы и каждый день – день литературы. А, скорее, даже больше – я читаю с четырех лет. Так меня научили, бабушка научила читать. Видите ли, административно это нормально. Другой вопрос – во что это вылилось?
Нашикян:
- И вот у меня встречный вопрос – во что это вылилось. На сайте проекта Год литературы говорится, что их основная цель – это развитие интереса к русской мировой литературе, пропаганда чтения, книжной культуры во всех ее проявлениях. Как вы считаете, программа реализовала себя и свою основную задачу?
Кудимова:
- Об этом очень трудно судить. Потому что, на мой взгляд, совершенно непрозрачный получился Год литературы. Он очень слабо отражался в средствах массовой информации и любой частный человек, думаю, никакого умозаключения по этому поводу сделать не может. Но вот я довольно много езжу и я вижу, что любой регион России старается, стремится выполнять вот эту задачу, совершенно независимо от объявления Года литературы или Года какого-либо другого вида искусства.
Чесноков:
- Вот ваша Тамбовщина родная как выполняет эту задачу?
Кудимова:
- Моя Тамбовщина выполняет это просто шикарно.
Нашикян:
- А в чем проявляется это?
Кудимова:
- На Тамбовщине несколько раз в год проходят литературные фестивали, на Тамбовщине, на мой взгляд, великолепно работают библиотеки не только городские, но и сельские… Вот деревня Гавриловка, которая выходит в степь, на краю буквально Тамбовской области, и уроженец этой деревни полностью компьютеризировал библиотеку и школу и там настолько технически все великолепно и настолько дети там интересные, что от них просто не хочется уезжать. Им никакого Года литературы не нужно для этого. А люди в сельских библиотеках, у которых куча проблем с бюджетом, с комплектованием, с помещением, наконец – многие сами, за свой счет, делают ремонт… они работают… у них зарплата 5 тысяч рублей…
Чесноков:
- Такие зарплаты вообще где-то есть?
Кудимова:
- Есть.
Чесноков:
- Марина Владимировна, вот вы заговорили о критериях и, по статистике, в России каждую неделю закрывается два книжных магазина. Речь идет не о каких-то киосках, а о больших стационарных торговых объектах объемом свыше 100 кв. м. Делать-то что с этим?
Кудимова:
- Да ничего не делать. Смотреть на этот процесс, потому что этот процесс, на мой взгляд, закрытие больших сетевых книжных магазинов, - это процесс совершенно имеющий объективную сторону.
Чесноков:
- Во всем мире?
Кудимова:
- Абсолютно во всем мире. Он связан не только с эпохой интернета, он связан с тем, что, на мой взгляд, изначально совершенно неверно было размещать книги в сетевых объемах. Книжный магазин, как мне кажется, должен быть небольшим, интимным, компактным. Я представляю себе вот книжный магазин моего детства в родном Тамбове, который не занимал 100 кв. м и у которого каждое утро собиралась толпа. Сотни людей, которые приходили обмениваться книгами, искать нужную книгу, заказывать, стояли ночами за подписками и т.д. А сетевые, понимаете, это ведь как агропромышленные комплексы. Вон они, по всей России стоят пустые, с зияющими глазницами коровников. Ничего из этого не вышло, потому что здесь объемами ничего не возьмешь.
Нашикян:
- А чем возьмешь?
Кудимова:
- Просвещением.
Нашикян:
- А как оно должно быть реализовано? Вот конкретно, как вы видите, как бы вы сделали это?
Кудимова:
- Понимаете, сегодня школа превратилась в зону оказания услуг, поэтому, к сожалению, ее приходится выводить за скобки. Сегодня, на мой взгляд, главным просветительским центром и инструментом является и должна являться библиотека. Это традиционная русская библиотека, в которую люди приходят не просто получить услугу, получить нужную книгу, а получить как бы целый просветительский комплекс. Это лекции, это чтения, это приглашение писателей, это дискуссии. И это везде проходит на самом деле.
Нашикян:
- Да, в Москве, я знаю, что активно…
Чесноков:
- Николай Федоров, космист русский, он считал, что библиотеки должны быть храмами знания. Правильно, значит, считал?
Нашикян:
- Ну а что мешает тогда приходить людям? Или это тогда проблема соцсетей? Или журналистов, что они не освещают эти мероприятия?
Кудимова:
- Во-первых, кто вам сказал, что люди туда не приходят?
Чесноков:
- Люди туда приходят, чтобы бесплатно в интернете посидеть.
Кудимова:
- И что же? И хорошо. И прекрасно. Пусть они приходят туда бесплатно посидеть в интернете.
Чесноков:
- А книгу-то как они начнут читать, если они в Сети сидят в библиотеке?
Кудимова:
- Книгу начинают читать дома. Мама с папой начинают читать книги. Если привычка к чтению нет, если нет навыка чтения, ни в какую библиотеку человека не загонишь.
Чесноков:
- Хорошо, как заставить-то ребенка, как у него выработать этот навык чтения?
Кудимова:
- Не надо заставлять. Надо каждый день читать ему книги. Вслух.
Чесноков:
- А какие книги?
Нашикян:
- Кстати, у меня вопрос по этому поводу. В 70-е годы регулярно детям читали в 80% семей, сегодня только в 7%. А с 1991 по 2005 год доля систематически читающей молодежи снизилась с 48% до 28%.
Чесноков:
- Да. Делать-то что с этим?
Кудимова:
- Я не особенно верю в эту статистику, я не знаю, откуда она берется и как формируется, но дело не в этом. Безусловно, снизилось, конечно, число читающих людей снизилось…
Нашикян:
- Так вот, у меня вопрос. По статистике, приведенной в 2005 году одной из 10 ведущих мировых компаний, исследующих книжный рынок, NOP World, россияне перестали быть самой читающей нацией, уступив пальму первенства не только индийцам и китайцам, но и таиландцам, филиппинцам и египтянам. И это было десять лет тому назад. Сейчас, я думаю, ситуация еще хуже, плачевнее… С чем связана эта тенденция?
Кудимова:
- Я повторяю еще раз, что я совершенно не доверяю подобной статистике. Значит, Россию нужно было вывести из ведущих держав по целому ряду факторов, в том числе, и по чтению – и это было сделано. На мой взгляд, это полная ерунда. Изменился характер чтения. Изменилось качество чтения. Да, это безусловно. Люди читают не то, что нам хотелось бы. Ну, нам – я имею в виду в данном случае литераторам, гуманитариям… Ну, нам бы всем хотелось, чтобы их читали, понимаете, каждому литератору хочется, чтобы читали его. А люди приникли к интернету и получили такое колоссальное количество информации, такой информационный удар… Читают абсолютно все, кого я знаю. Читают много, читают везде, читают всегда.
Нашикян:
- А что читают вот сейчас?
Кудимова:
- Естественно, очень много читают соцсетей. Очень много читают политических материалов – это, безусловно.
Чесноков:
- Но Достоевского-то в соцсетях нету.
Кудимова:
- Достоевский в соцсетях есть. Там есть все. Там есть несколько страниц, посвященных Достоевскому, которые кишат высказываниями и материалами. Прошел сериал Урсуляка и все начали говорить – неделю говорили только о романе Шолохова.
Чесноков:
- А у нас на линии главный редактор журнала, премию которого Марина Владимировна получила, Андрей Витальевич Василевский. Здравствуйте.
Василевский:
- Здравствуйте.
Чесноков:
- Андрей Витальевич, мы обсуждаем год литературы. Вот вы-то как его итоги оцениваете? Как главный редактор самого культового, самого влиятельного российского журнала ХХ века?
Василевский:
- Ну, то. Что Год литературы был объявлен, это замечательно, потому что ведь это, в первую очередь, такой сигнал с самой вершины власти ко всем государственным служащим, губернаторам, депутатам и т.д. Вот вы забыли, а вообще-то литература есть еще, да. И тут надо что-то такое сделать или хотя бы изобразить, что мы что-то делаем… То есть, это очень хорошо вообще-то, да? Что касается как бы того, что происходило в течение этого года, у меня есть некое такое концептуальное недовольство. Я думаю, что пытаться сагитировать людей, которые не читают и не хотят читать, это дохлый номер совершенно. Люди не читают, ну и имеют право не читать. То есть, гораздо полезнее сосредоточиться на той части общества, которая читает и хочет читать, но встречает какие-то системные проблемы, препятствия на своем пути…
Чесноков:
- Андрей Витальевич, а вот вы чувствуете какую-нибудь поддержку, даже безотносительно Года литературы, со стороны властей, профильного федагентства, Роспечати?
Василевский:
- В этом году мы, как и другие толстые литературные журналы, по крайней мере, пока получали и получаем гранты на социально значимые проекты от Роспечати. И в связи с Годом литературы он был выше, чем обычно. А вот что будет дальше, в 2016 году, это довольно такая тревожная мысль.
Чесноков:
- Хорошо, а вот ваш великий журнал «Новый мир» где почитать можно вообще?
Василевский:
- Во-первых, на него можно подписаться.
Нашикян:
- Он есть в электронном варианте?
Василевский:
- Нет, он же в основном бумажный, значит, на него можно как на любое периодическое издание подписаться.
Чесноков:
- Я слабо себе представляю московских хипстеров, которые подписываются на что-нибудь…
Василевский:
- Кроме того, его можно читать в Сети. Совсем свежие номера можно «Нового мира» покупать, например, ПДФ за очень скромные деньги или там ЕПАП – разные форматы. А номера уже более поздние их можно читать и бесплатно.
Нашикян:
- Андрей Витальевич, а вот в Годе литературы как журнал ваш участвовал? Конкретно. Что-то вы делали, какие-то проекты?
Василевский:
- Можно сказать, что да, но дело в том, что мы делали, мы и так, без Года литературы, делаем каждый год. Например, мы вот опять-таки под государственный грант Роспечати сделали декабрьский казахстанский номер «Новые молодые писатели Казахстана».
Чесноков:
- Русскоязычные именно?
Василевский:
- Ну, как бы не обязательно, но оказалось, что они как бы большинство пишут по-русски - и русские, и казахи.
Чесноков:
- Спасибо, Андрей Витальевич. Вот начали мы говорить по поводу русскоязычной литературы и что, собственно, делает-то писателя русским или не русским, Марина Владимировна, как вы думаете?
Кудимова:
- Во-первых, отношение к России, к стране, в которой он родился и носителем языка которой, по идее, он является. Хотя далеко не все писатели, родившиеся в России, являются носителями русского языка, судя по слабому его использованию. Это первый признак. Второй признак, на мой взгляд, это признак духовный. Это отношение к тому, что выше человека, к тому, что важнее человека. Можно это назвать Богом, можно назвать это как-то по-другому. Раньше это назывался вечный вопрос.
Чесноков:
- Хорошо, Светлана Алексиевич, которая пишет по-русски, Нобелевская лауреатка, это русский писатель?
Кудимова:
- Нет, Светлана Алексиевич – это писатель, который пишет на русском языке. А по всем остальным признакам это писатель европейский.
Вопрос от Михаила:
- Добрый вечер. Я хотел бы сказать, что вот, когда мы были студентами, в библиотеке было просто не протолкнуться. Сейчас у нас в библиотеки ходит очень мало людей. А молодежь сейчас вообще очень слабо книгами интересуется, деградирует…
Чесноков:
- Хорошо, а что нужно-то, чтобы молодежь заинтересовать? Что, плетку взять и книгу вбивать в мягкие ткани или как?
Михаил:
- Нет, ну, розга-то была у нас в гимназиях-то раньше, была… Марина Владимировна права, надо с родителей начинать, чтоб читали книги…
Чесноков:
- Но вы-то своим детям какие книги читаете?
Михаил:
- Классику мировую. Саббатини, «Наследник из Калькутты» читаем…
Нашикян:
- Марина Владимировна, я знаю, что вас открыл Евгений Евтушенко, но потом вы разошлись во взглядах…
Кудимова:
- Кто это вам сказал?
Нашикян:
- Я это прочитала, готовясь к интервью. Это неверно?
Кудимова:
- Полная чушь. С Евгением Александровичем Евтушенко в этом году исполнилось 40 лет нашего общения и я не побоюсь сказать дружбы. Другой вопрос, что жизнь устроена очень сложно, понятно, что, когда в начале 90-х Евтушенко уехал в Америку преподавать, какое-то время было общение затруднено, но по совершенно объективным причинам…
Нашикян:
- А я думала, неверная информация о том, что он вас открыл большой аудитории… Это правда?
Кудимова:
- Это правда.
Нашикян:
- Расскажите, вот как это произошло?
Кудимова:
- Очень просто. Я никак с ним не знакомилась, потому что я была страшной гордячкой и я никогда в жизни не пришла бы к известному поэту сама. Мой покойный друг уже, к сожалению, замечательный поэт Ян Гольцман под переделкинским фонарем, он очень красочно это описывал – была снежная погода, шел снег, преломляясь в свете фонаря – и он каким-то образом впихнул в руки Евтушенко мои стихи.
Чесноков:
- Ваш сборник или машинопись?
Кудимова:
- Конечно, машинопись, никакого сборника у меня не было и не ожидалось. Это было страшно сказать в каком году, но давайте так… Я думаю, что мне было тогда не больше 20 лет. А дальше Евтушенко написал мне письмо.
Чесноков:
- Обычной почтой?
Кудимова:
- Абсолютно обычной почтой, своим весьма сложным почерком, я очень долго его читала, рассматривала на свет… Не знаю, мне кажется, что это достаточно уникальный случай - чтобы всемирно известный поэт безвестной тамбовской девочке написал письмо…
Чесноков:
- Марина Владимировна, вот господин Василевский призывает всех подписываться на «Новый мир». Как вы думаете, это реально?
Кудимова:
Слушайте, проходит эпоха, одна эпоха сменяет другую, мы прошли за 20 лет путь, который любая страна проходит лет 50, а то и все 100. И мы сегодня давайте будем говорить о том, что молодой 20-летний человек пойдет на почту выписывать квитанцию на «Новый мир» или на какое-то другое бумажное издание. Это абсурд. Единственная проблема реально, которая существует с толстыми журналами, это бесплатная подписка для библиотек, районных центров, сельских, прежде всего…
Нашикян:
- Этого не существует сейчас, Марина Владимировна?
Кудимова:
- Да нет, конечно. Все деньги, которые были получены на Год литературы и я не знаю, на что употреблены, повторяю, это ни малейшей прозрачности здесь нет. Я не могу отвечать за то, чего я не знаю. Все эти деньги нужно было как раз пустить на это. Только это подняло бы тиражи. Только это обеспечило бы чтение людьми, которые остро в этом нуждаются, которые лишены интернета, неужели это непонятно?
Нашикян:
- Вы говорите, скорее всего, про сельские библиотеки в отдаленных районах…
Кудимова:
- Прежде всего, да. У нас на сегодняшний день интернет отсутствует, я думаю, что процентов в 40 населенных пунктов России. И там люди жаждут читать бумажные книги. Все учителя средних школ, с которыми я встречаюсь, говорят об одном и том же – мы лишены возможности читать новинки книжные, мы лишены возможности читать толстые журналы. Конечно, об этом нужно заботиться. Такое впечатление, что все, кто связан с изданием толстых журналов, будто специально, нарочно лишают читателей возможности.
Чесноков:
- А у нас на линии Наталья. Откуда вы?
Наталья:
- Из Челябинска. Добрый вечер. Я сама медицинский работник, но я занимаюсь, пишу стихи. Я вот еще училась в 10-м классе и я литературу настолько любила, я написала так: «Любите русскую культуру! Любите русский свой язык! Вы почерпнете бездну знаний, когда освоите язык». И у меня в каждом классе вот это висело как пособие…
Чесноков:
- Как молитва?
Наталья:
- Да. И в общем-то это действительно так. И я скажу, что вот меня сколько людей окружает, все любят литературу.
Кудимова:
- Наталья, вы читали своим детям вслух?
Наталья:
- Читала.
Кудимова:
- А что вы читали им?
Наталья:
- Я литературные вечера проводила, все делала…
Нашикян:
- Нет, книги, вы своим детям вслух какие книги читаете?
Наталья:
- У меня уже взрослые дети сейчас, а когда они были маленькими, я им сказки читала…
Нашикян:
- Марина Владимировна, вот был золотой век русской литературы – время Пушкина, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого ну и других классиков 19 века. На смену золотому пришел серебряный век. А каким прилагательным можно было бы охарактеризовать современную русскую литературу и почему?
Кудимова:
- Я думаю, что деревянным. Потому что это достаточно, ну, как бы сказать, дерево – материал, который склонен к эволюции, к развитию, но при этом он достаточно непрочен, как известно. Вода, огонь, другие стихии могут его разрушить и повредить. В конце концов, стол можно порезать ножом или порубить топором… Вот, значит, непрочность существования русской литературы обусловлена очень многими факторами, прежде всего, безусловно, это коммерческой цензурой, которая оказалась гораздо жестче цензуры партийной и идеологической.
Чесноков:
- Вот про коммерческую цензуру можно подробнее. Кто конкретно цензурирует?
Кудимова:
- Пожалуйста. Рынок. Издатель. Для того, чтобы приобрести имя, нужно сегодня в писателя вложить деньги. Если они не вложены, напиши ты хоть три «Войны и мира», никто о тебе не узнает.
Нашикян:
- Это маркетинг уже.
Кудимова:
- Да, совершенно верно. Но маркетинг, как известно, это составляющая бизнеса.
Чесноков:
- Как из этого замкнутого круга вырваться?
Кудимова:
- Из этого замкнутого круга можно вырваться только повышением престижа и роли русской литературы и, безусловно, просветительскими проектами. Вот смотрите, сегодня читают Льва Толстого. Во всех эфирах России. Читают Льва Толстого. Вслух. Это и известные артисты, это совершенно безвестные читатели – вот такие, которые задают нам вопросы… И это занимает четыре дня. Что делала советская пропаганда? Очень простую вещь. Писатель написал книгу, он ездил с ней по стране, предварительно люди ее читали и устраивали дискуссии, обсуждения.
Нашикян:
- С писателем, с автором?
Кудимова:
- Совершенно верно, с автором. Причем, эти обсуждения были абсолютно нелицеприятные. Там рабочие какого-нибудь Уралвагонзавода ему такое говорили, что…
Нашикян:
- То есть, то же самое, как и в шоу-бизнесе, просто …
Кудимова:
- Значит, сегодня медийных возможностей для этого огромное количество. Сегодня происходит абсолютно незаглазная реклама книги… Понимаете, вот пиво рекламировать не нужно – я не знаю, зачем тратятся на это такие деньги… И даже прокладки не нужно – всем известно их назначение. Реклама книги с ее условным анонсированием – это дело пагубное, никак нельзя распознать, что это за книга. Почему читатель выбрал, допустим, Донцову и Устинову? Потому что это чтение занимательное. В сегодняшней литературе категория занимательности считается почти неприличной. А для того, чтобы читателю было интересно, с ним нужно об этом говорить и ему нужно показать и рассказать – да, сегодня такая ситуация.
Чесноков:
- Нет, ну «Капитанская дочка» она более чем занимательная.
Кудимова:
- Но «Капитанскую дочку», пока, слава богу, пока еще проходят в школе, в отличие от многих других произведений.
Нашикян:
- Ну а что же мешает вот тем же самым писателям, авторам литературных трудов выходить…
Кудимова:
- А зачем? Понимаете, сфера распространения сегодня книжной продукции это вообще самое слабое звено. Вы знаете о том, что, например, те самые дальнобойщики, которые сейчас пытаются бунтовать, это обычное дело – вот они везут из Москвы целую фуру каких-то товаров, неважно – сапог, гвоздей, чего угодно – и у него остается место в этой фуре. Туда кладется несколько пачек книг. Вот кто успеет это сделать из книгопродавцов…
Чесноков:
- Стоп! Это вы предлагаете или это…
Кудимова:
- Нет, это реально происходит. Естественно, лучше всего, проще всего берутся покетбуки, популярная литература и т.д. Это понятно. Куда это годится? Система распространения, опять же, которая была в Советском Союзе, с помощью библиотечных коллекторов, с помощью…
Чесноков:
- Они с дубиной ходили?
Кудимова:
- Библиотечные коллекторы это не люди, это помещения, по которым распределялись книги по библиотекам. Не было ни одного уголка в глухой тайге, если там была библиотека, чтобы туда не приходили новинки.
Чесноков:
- На оленях даже привозили?
Кудимова:
- Не то слово. На оленях, с вертолетов сбрасывали.
Нашикян:
- А сейчас это не происходит? Потому что нет такого органа или…
Кудимова:
- Нет. Во-первых, нет такого органа. Во-вторых, книжная логистика абсолютно невыгодна, потому что транспортные расходы непомерно дороги. Доставка стоит заоблачных денег. И даже читатель, который заказывает книгу, тем самым книга удорожается вдвое-втрое.
Нашикян:
- Марина Владимировна, правда, что не существует сейчас государственных издательств, которые печатают художественную литературу?
Кудимова:
- Чистая правда. У государства есть монополия – и то уже неполная - только на издание учебников. Но среди них нет единого учебника литературы. У нас учебников по литературе – почему, собственно, такой разнобой царит в обществе? – потому что учебники по литературе за последние 20 лет не написал только ленивый.
Чесноков:
- Только тот, кто не умеет подать заявку на город???
Кудимова:
- Совершенно верно. Представьте себе ситуацию учителя в средней школе – что ему говорить, о какой программе, о каком стандарте образования может идти речь, если часы преподавания литературы неуклонно сокращаются, а учебника нет, и издательства такого нет. Если бы все деньги, которые вколочены в пресловутый Год литературы употребить хотя бы на организацию двух государственных издательств и на создание наконец государственной программы развития литературы, я думаю. что мы через 5-10 лет получили бы очень серьезный результат.
Нашикян:
- А что, нет такой общей программы обучения? И почему двух издательств?
Кудимова:
- Потому что мы все-таки живем, хотя и в зачаточном, но капитализме, и должна быть конкуренция. Это нормально.
Нашикян:
- А что касается образовательной программы для всех школ?
Кудимова:
- Единой образовательной программы нет и не может быть, есть и должен быть единый образовательный стандарт, по которому…
Нашикян:
- А стандарт существует?
Кудимова:
- Нет, он формально, конечно, существует, но, послушайте, как учителю соответствовать этому стандарту, когда перед ним 12 учебников литературы? Представьте себе его ситуацию.
Нашикян:
- А сам учитель выбирает из этих учебников?
Кудимова:
- Конечно, выбирают департаменты образования и т.д., а происходит это, я думаю. что путем лоббирования.
Нашикян:
- То есть, департамент предлагает там 2-3 учебника, по которым следует учителю вести урок?
Кудимова:
- Да. Споры о том, нужен или не нужен единый учебник литературы, смешны, потому что, конечно, школа, безусловно, это не то учреждение, которое должно выпускать профессиональных читателей. Но это компас, это ориентир, по которому человек руководствуется всю жизнь. Поэтому, конечно, должен быть один учебник.
Чесноков:
- Не могу не затронуть важнейшие насущные вопросы, ибо русская литература всегда писала о больших вещах. Русская литература всегда была литературой духа, русская литература в лице Толстого пыталась мучительно размышлять над смыслом смерти… помните эти слова Пушкина: «Но не хочу, о, други, умирать, я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». Марина Владимировна, я очень боюсь смерти, я боюсь того неизбежного болевого импульса, который с ней связан. Вот как перестать бояться? И надо ли?
Кудимова:
- Думаете, я не боюсь? Нет, конечно, не надо, ничего страшнее смерти нет и все мы будем так или иначе с этим сталкиваться в своей жизни. Со смертью близких. Да и с собственным концом. Но я думаю, что русская литература это воистину целебная вещь. Она этот страх смерти преодолевает. Я думаю, что литература настоящая и есть преодоление вот этой смертности человеческой. Мы не знаем своего последнего часа, но мы знаем, как Наташа Ростова собиралась на первый бал. И как умирал князь Андрей. Мы знаем, через какие муки прошел Родион Раскольников, мы знаем, что случилось с братьями Карамазовыми. Мы многое чего знаем. Перед нами такое богатство, которым мы, к сожалению, очень плохо распоряжаемся. Я уверена, что русская классическая литература должна получить такой же статус, какой имеют углеводороды, на которые мы все живем. Это важнее полезных ископаемых, это бесценнее полезных ископаемых. Есть Большой театр, есть Третьяковка, а есть большая литература, которая нигде никаким статусом не обозначена. Это, может быть, на сегодня главное конкурентное преимущество России во всем мире.
Чесноков:
- Вот Британия там очередной сериал по «Войне и миру» снимает…
Кудимова:
- Ну, конечно. «Анну Каренину» сняли там в 228-й раз… Но дело не в этом. Дело ж не в сериалах. Дело в том, что сам текст русской классической литературы, повторяю, он целителен и он непреходящ. Его язык отучаются понимать. Девочка-пятиклассница, дочка моих друзей, прекрасная девочка, плакала – им задали на лето Гоголя и она говорила – я не понимаю, что он пишет. Вот где кроется настоящая трагедия. Вот о чем нужно серьезно думать и заботиться.
Нашикян:
- Марина Владимировна, ваши произведения переведены на английский, грузинский, датский языки. Английский - понятно, это международный язык. А что связывает вас с Грузией и с Данией?
Кудимова:
- Ну, с Грузией очень просто. Я очень много переводила грузинских поэтов и они в отместку перевели меня. А датский язык – опять-таки, мы же пережили несколько эпох… Я за свою жизнь пережила, пожалуй, четыре, а то и пять эпох, да, и одна из этих эпох – невероятный рост интереса к русской литературе в конце 80-х – в начале 90-х годов. Это был такой бум, который мы не сумели удержать. Причины я знаю, почему не сумели – о них долго рассказывать. Но тогда вы не можете себе представить уже, как нас встречали и как интересовались всем, что происходило в России. И был замечательный случай совершенно – в маленькой Дании, далеко не самой литературной стране – ну, кого вы можете назвать, кроме Андерсена… это не самая литературная страна, которая затеяла потрясающую вещь. Это был грандиозный литературный проект на издание всех самых интересных на тот момент молодых русских поэтов на двух языках. Книга была потрясающая – она была на двух языках – русском и датском. Замечательные переводчики были. Это абсолютно незабываемое время! Преподавателей русского языка в маленькой, крошечной Дании, было несколько тысяч человек. Куда они все делись? Что они сейчас делают? Они приглашали лично меня вот несколько раз. Это тоже были незабываемые выступления, это были люди, которые следили за всеми новинками русской литературы. Это было совсем недавно – это продолжалось почти до конца 90-х – это сошло на нет и связывать это только с политическим фактором неправильно. Это наша вина. Это отсутствие системы, отсутствие программы. Отсутствие понимания, что литература русская – есть такое же государственное дело, как политика, как экономика и как финансы.
Чесноков:
- Марина Владимировна, вы прочтете нам стихи?
Кудимова:
- А вот стихов я вам не прочту. И знаете почему? А потому что всякому овощу свое время. Вот пригласите меня или пригласите нескольких поэтов – мы будем читать стихи… Я много читаю. К сожалению, сейчас приходится выступать, я не очень это люблю, но на сегодняшний день вот наш разговор мне представляется гораздо более важным, а стихи мои можно почитать где угодно. Вон весь интернет ими забит.
Нашикян:
- Тогда еще один вопрос. В 2011 году, после более чем 20-летнего перерыва, вы выпустили книгу стихотворений «Черед» и книгу малых поэм «Целый божий день». С чем связан такой большой перерыв?
Кудимова:
- Он связан именно с тем, о чем мы говорили. Во-первых, я очень люблю прогресс, я села за компьютер в начале 90-х и я поняла опять же, что меняется эпоха, мне показалось, что язык бумажной книги стареет, плюс к этому началась вот эта жуткая девальвация книги как таковой, о которой мы с вами всю передачу говорили. Мне представлялось, что этот момент изжит. Кроме всего прочего, я вам скажу такую вещь – я против лесоповала. На бумажную книгу тратятся наши сокровища – наши леса…
Чесноков:
- Марина Владимировна, скажите, что все-таки читать нам и нашим детям, какие книги?
Кудимова:
- Пушкина, Лермонтова, Толстого. И это будет точкой отсчета, от этого начнется все, от этого начнется совсем другая жизнь.