Через час другой читатель шлет видеохронику новостей. Видимо, чтоб мы в тайге дичали медленнее.

От любителя метеорологии приходит сводка погоды – полный расклад. Где на Транссибе долбанет мороз.

Через день - поздравления из монастыря с днем актуального в этот момент святого. Мы благодарим монахов от всего сердца. Господи, прости!

Вечером. Чтоб не пали духом нам присылают музыку. Обычно джаз. А еще - смешные отрывки из фильмов. И сотни гифок, картинок, цветов.

Мда… Рассказываю это и самого убаюкивает сентиментальность.

Вряд ли мы доехали бы так далеко без вас, читатели. И без Третьего…

Здесь нельзя родиться и умереть

В общем узнав, где мы, Третий зафонтанировал сообщениями:

«Ах, как же красиво!»

«Неужели так называется город?!»

«Боже ш ты мой!»

Запомнилось простодушно-убийственное:

«Э-э… Ребята. Страшно спросить. Как вы вообще умудрились оказаться в каком-то мужике?!!!»

- Действительно странно, - задумался Гусейнов, глядя на белоснежные буквы, венчающие вокзал. – "ЕРОФЕЙ ПАВЛОВИЧ". Прикинь, тебя спрашивают: где живешь? А ты – "в Ерофее Павловиче". Словно ты паразит какой...

В общем, приезд в город циничного Гусейнова - единственное, что портило впечатление от встречи с Палычем.

Мороз. Звезды. Красивый вокзал. Маленький четырехтысячный городок при депо, названный в честь землепроходца Ерофея Хабарова(основавшего в XVII веке неподалеку российский форпост - Албазинский острог).

Но есть в Ерофее Павловиче странная особенность – в нем нельзя родиться. И нельзя официально умереть.

А все потому что роддом сгорел. Морга нет. И «ерофеевцы» (они так себя называют) приезжают в Палыч из соседнего Сковородино в пеленках и выезжают для освидетельствования, извините, если уж совсем померли…

А еще Ерофей Павлович лишился врачей. Ушли от безденежья. Остались пара юных терапевтов и 70-летняя бабушка-гинеколог, за которую сильно боятся и на которую молятся все дамы Палыча.

Но самое паршивое, что случилось с Ерофеем, мы испытали сами.

В электричке Ерофей-Павлович-Сковородино мы сразу, конечно, почуяли неладное – кроме нас, в ней были лишь пара железнодорожников. Да и кассир-контролер, хитро посматривая на нас, что-то предвкушала…

Оказалось, мы единственные, кто в электричке будет платить за билет (у железнодорожников проезд бесплатный), а стоит он… 1294 рубля.

- Такси до Сковородино стоит 800, - кассир с видимым стыдом изымала у нас деньги. - Поэтому мало кто на этой электричке ездит.

Хитро!

Власти, похоже, и эту «собаку» усыпят. Но Москве отрапортуют – народ отказался сам!

Юля из Амазара

Надо сказать, что в историю с китайцами беззащитный Гусейнов вляпался, к счастью, в полном одиночестве. Началась она с недоразумения.

Рабочая электричка (она не значится ни в одном расписании и развозит ремонтников) вдруг заглохла на незапланированном полустанке - Амазар.

(Наш читатель, 80-летний Олег Владимирович, спрашивал – остался ли в далеком Амазаре бюст Иосифа Сталина, который застал в годы своей юности. Нет, в Амазаре Сталина нет, Олег Владимирович).

Раньше, когда нас выбрасывало к глухой деревушке в эпицентр тайги, это пугало. Теперь мы внимательно всматривались в метель. Находили огонек. Обычно это верный признак придорожного магазинчика. И шли туда. Там тепло. Там горячий чай и пирожок. И выгнать нас из магазина еще не получалось ни у кого.

Так мы приобрели в тайге особый статус – гламурных бомжей.

И тут получаю от читателя письмо:

«Один раз я был в тех местах, под Могочей. Мужики жаловались на китайцев. Пилят лес, как саранча, все выстригают. Для них специально сделан пограничный переход. Я сам видел этих китайских лесорубов и все сфотографировал. Потом в Чите написал заявление в прокуратуру. И ничего… Оказывается, все в рамках закона».

Приютившая нас смешливая амазарская продавщица Юля на это лишь хихикнула:

- Вот ведь какой хороший человек, по прокурорам ходит. Но какой толк? У нас даже референдум насчет китайцев был. Смешно вспомнить.

- Почему смешно?

- Собрали в клубе и объявляют – дескать, на все ваша воля, амазарцы. А давайте, говорят, построим у города китайский целлюлозно-бумажный комбинат. Обещают деньги, работу, новую жизнь. Народ подумал чуть и единодушно сказал: нет.

- Китайцам?

- И комбинату. У нас ведь, кроме природы, ничего не осталось. Вы не представляете, какая в Амазаре летом красота – тайга, грибы, ягоды. Какие тут были реки…

- Были? – настораживаюсь. - Вы же сказали китайцам свое амазарское "нет"…

Колокольчики смеха. Юля - патриот Амазара. Отучилась в Братске, работала вместе с мужем на железной дороге. Но когда супруга перевели в другую службу, ей, единственной в подразделении женщине, стало неуютно. Да и муж был против. Ушла. Вернулась в свой любимый Амазар.

- Пойдете туда с километр, – показывает за околицу. – Выйдете на китайскую базу строителей. Плюнули власти на нашу волю – строит Китай ЦБК. Реки наши разрыли, рыба ушла. А там, – показывает в тайгу, - китайцы взяли в аренду участки на 49 лет. Знаете, что значит? Они даже багульник и одуванчики вырывают, аккуратно упаковывают и - в Китай. У нас скоро не будет тайги. Будет выжженная земля. Над китайскими делянками даже птицы не летают.

- Ух ты! – сработали журналистские инстинкты в Гусейнове.

Пошел он к базе «на пять минут» (у меня в этот момент температура разыгралась). И пропал.

"Как тебя, фраерок, сюда занесло"

Гусейнов вернулся часа через три. Запыхавшийся. Словно убегал от кого-то и к своему удивлению - убежал! Долго пил чай. Мы же с Юлей терпеливо ждали, когда его отпустит.

- На лесопилку меня не пустили, – хрипит. - Топчусь у КПП. И тут голос - "водку пьешь?" "Нет" – отвечаю автоматически. Я ж на работе! "А коньяк?". Вижу, мужик высунулся из припаркованного старенького джипа и к себе манит. "На тебе тогда пиво!" - говорит.

В машине еще двое. Выпили....

- Красиво рассказываешь, - говорю, - Странно, что ты вообще вернулся.

Гусейнов продолжает:

- Как тебя, фраерок, сюда занесло из Москвы-то? – говорит один. – Ты зверь редкий. Мы москвичей тут лет пять не видели.

- Китайцев хочу посмотреть, – отвечаю.

- Китайцы его интересуют… А русские тебя не интересуют?! – вдруг заорал его сосед.

Мужики пили третьи сутки. Нервы ни к черту.

Поехали в тайгу смотреть китайцев – они там плотину строят.

Но едем через "заправку". Надо подзаправиться коньяком.

Подзаправились.

- Я вот смотрю на тебя и охреневаю, честно, – говорит водитель после очередной бутылки. Он ехал через тайгу, ни разу не посмотрев на дорогу. По памяти. - Вы там, москвичи, совсем обнаглели. У тебя инстинкт самосохранения вообще не развит? Тебя же тут никто не найдет. Весной только, подо льдом.

- А у меня друг в магазине ждет.

- И его не найдут! – дико ржут.

Приехали.

- Вон, видишь, плотина, а вон китайцы, - тыкают мне пальцем в сторону экскаватора. - Только ты давай быстро щелк-щелк, а то сейчас драться полезут. Их только кажется что мало, а как замес - тысячи сбегаются.

Китайцы и правда всполошились, забегали. После первого же моего кадра.

- Дело дрянь, - подметил Илья, когда к нам, как муравьи, из леса стали сбегаться иностранцы.

И мы дали деру.

"Все идет… немного не так"

Мы покидали Забайкалье.

Впереди маячил солдатский Белогорск, космодром Восточный, парадоксальная Еврейская Автономная область.

Но я все думал о тайге. Я уезжал со смутным, страшным подозрением - не похоже, что федеральный центр считает Забайкалье настоящей Россией. Это классическая колония, когда метрополия выжимает из «заморских» территорий все природные ресурсы. Обращаясь с местными жителями, как с островными аборигенами. Они метрополии, конечно, не нужны, но чтобы не мешали пилить-копать-качать, им надо иногда подкидывать гроши…

И в этой истории неизвестно, за кого обидно больше - за амазарку Юлю или за красавицу-тайгу. Наверное, за обеих.

Мы потом встретились с самым успешным предпринимателем Лю Сяо. Десять лет назад она, молодая предпринимательница с китайского севера, приехала в Биробиджан и осталась. У нее теперь маленькая производственная империя - строительство домов, производство изделий из пластика, аграрное хозяйство. В области Лю создала единственное предприятие, которое хоть что-то производит из леса (например, стройматериалы и палочки для еды). Лю даже получила Орден Дружбы за помощь в восстановлении биробиджанских домов после наводнения.

Лю не поняла моего вопроса об истреблении тайги. У нее другие проблемы - частые налоговые и миграционные проверки («Хотя Владимир Путинсказал - хватит кошмарить средний бизнес», - хмурится Сяо), падение спроса на квартиры и, конечно, русские дороги.

- Вы до сих пор делаете дороги из асфальта, - качает она головой. - В Китае давно бетон.

- Что не хватает русским? Чем мы от вас, китайцев, отличаемся? - спросил я у Лю.

Китаянка задумалась.

- Тут все, вроде, как у нас, - говорит. - Вот только если у нас строят дом, то проектируют сразу целый квартал. Чтоб все было рассчитано правильно. И коммуникации за свой счет подводит государство. Поэтому стройка идет быстро и всем выгодно. Мы планируем, рассчитываем наперед. Здесь, в России, все идет… (Лю дипломатично улыбнулась) Немного не так…