Истории первых переселенцев: «Чтобы пережить зиму, пришлось топить печь перилами лютеранской кирхи»
С первой квартиры на улице Победы у Златы Яковлевны осталась вот эта полка.
Фото: Иван МАРКОВ
Нашей новой героиней рубрики «Истории первых переселенцев» стала жительница Советска Злата Яковлевна Лекарева (девичья фамилия – Смирнова), переехавшая сюда в апреле 1946 года из Костромы. Благодаря родственным связям, семье Златы Яковлевны не пришлось голодать в первые послевоенные годы, однако проблем в послевоенном городе, через который катком прокатились войска 43-й армии, и без этого было выше крыши.
Из Костромы – в Советск
Инициатором переезда в бывшую Восточную Пруссию оказалась сестра Златы - Калерия Николаевна Шишкина, которая была старше нее на 12 лет. Сестра вообще играла в семье важнейшую роль – она была лидером и двигателем многих решений. Первой серьезной идеей Калерии стало бегство на фронт.
- После 7-го класса их всех заставляли работать на торфяных разработках, - вспоминает Злата Яковлевна. - Это был 1942 год. В первые же дни там Калерия сильно натерла ноги и не смогла больше оставаться. Как раз в те дни в Костроме формировался госпиталь, и сестра решила сбежать вместе с ним на фронт. Ее еще долго милиция искала из-за того, что она на работы не выходила. Сестра в конце войны получила медаль «За взятие Кёнигсберга», но домой так и не вернулась. Думаю, она ареста боялась, хотя от нее отстали, когда узнали, что она на фронт убыла. После мая 1945-го сестра осталась в Рагните (в Немане – Ред.), где у нее базировался госпиталь. Потом в августе 1945 года, когда Калерии 20 лет было, она вышла замуж. Мужем ее стал лейтенантик, военная часть которого стояла в Советске на улице Победы, в соседнем угловом здании с домом, на балконе которого рыцарь стоит. Мы, когда переехали, жили там на четвертом этаже.
Сестра нашей героини Калерия.
Фото: семейный архив.
Впрочем, Калерии были и другие причины, из-за которых она решила не возвращаться на родину.
- В Костроме мы жили в доме №21 на улице Пятницкой, и была там у нас всего одна комната, - продолжает Злата Яковлевна. - Сразу после войны сестра написала нам с мамой письмо, в котором рассказала, как у нее хорошо. Позвала нас к себе, но мы очень долго оформляли документы на выезд и из Костромы выбрались лишь в марте 1946 года. Из костромского детства я запомнила, что мама меня иногда на круглые сутки в детском саду оставляла, и там я с нянечками была совершенно одна. А когда чуть постарше была, помню, что нам выдавали вот такусенький кусочек хлеба, и я думала, что мне так хочется его съесть, но надо было нести маме. Вообще все время хотелось есть. Правда, Калерия иногда с фронта нам посылки присылала, и там такие интересные американские консервы были. Мне больше даже не содержимое интересно было, а то, как эту банку открывать.
«У въезда в город нас обстреляли»
Поездка в Кёнигсбергскую область стала настоящим приключением, но помех для нее в начале пути практически не было.
- Мне тогда 9 лет было, но я очень хорошо помню, как все было. Дядя наш, Владимир Никифорович Корчагин, который работал начальником железнодорожной милиции Ярославля, встретил нас в Ярославле и посадил на московский поезд. В Москве нас встретил дядя Коля, который там работал прокурором и жил в том же доме, что и Карбышев, на Смоленском бульваре. У нас был еще третий дядька, Павел Никифорович Корчагин, но он тогда лежал где-то в Латвии, в братской могиле. Сын его Лев Корчагин, кстати, был летчиком и воевал тут, в Восточной Пруссии, за что был награжден звездой Героя Советского Союза.
До Кёнигсбергской области Злата вместе с мамой добралась только в апреле 1946 года. И недалеко до пункта назначения случилось первое происшествие.
- Ехали мы очень долго. До Черняховска – на пассажирском поезде, а вот оттуда – на грузовой машине, в кузове. Народу там было много, и темно уже было. И вот пока мы ехали, случилось непредвиденное. Я ничего тогда не поняла, но, как мне мама объяснила, нашу машину обстреляли. Я только запомнила, что нас из кузова выбросили, и мы с мамулей скатились в кювет. А остальные просто разбежались. Было это уже у самого Советска, и я помню, что мы долго-долго боялись вылезать из своего укрытия, а потом, под утро уже, увидели, что патруль идет.
Недалеко от Смирновых прятался и водитель машины. Завидев патруль, он попросил провести его и двоих оставшихся пассажиров на вокзал.
- Чтобы до нас не докапывались, водитель представил нас как свою жену и дочь. Мы взяли свои вещи и потащились. Когда добрались до вокзала, мамуля оставила меня с котомками и ушла искать Калерию.
Перила кирхи – на дрова
Мужем Калерии оказался начфин воинской части, он и разместил тещу со свояченицей в квартире у дома с рыцарем на улице Победы.
- Я очень хорошо помню нашу первую квартиру, - говорит Злата Яковлевна. - Это были четыре огромные пустые комнаты, где мы жили вчетвером. Из мебели - пятистворчатый немецкий шифоньер, стол, деревянные кровати. А еще мы с собой из Костромы привезли здоровенный деревянный сундук, окованный железом. Там внутри к крышке еще был рисованный портрет Калерии приклеен.
Однако прожили Смирновы на новом месте недолго - в августе 1946 года из-за переезда военной части семью переселили в трехэтажный пятиквартирный домик на улице Талаха, который занимали исключительно офицеры. И в этом самом домике Смирновы прожили до 1982 года (он стоит на своем месте и сегодня).
Вид из окна дома №15 на улице Талаха.
Фото: семейный архив.
- Мы с мамой поселились в однокомнатной квартире на третьем этаже, а Калерия с мужем – в двухкомнатной на втором. Мама после переезда устроились поваром в каюткомпанию и кормила морячков, а вот когда часть снялась, работать ей стало негде. С работой вообще очень трудно было. Потом она ушла в артель «Красный пищевик», где делали конфеты, пряники. Там же минеральную воду разливали.
Главной проблемой послевоенного Советска стала коммунальная разруха. Не работали канализация и водопровод, а улицы, вдоль которых торчали руины зданий, были завалены их обломками.
- За водой мы на Неман ходили с немецкими коромыслами, которые с цепями такие. Водопровод, по-моему, только в 1947 году заработал. Помню, что у почты на улице Победы колонка стояла, напротив еще хлебный магазин был, и, как она заработала, мы туда за водой ходить начали. Правда, зимы были холодными, и водопровод постоянно перемерзал. И топиться в эти холода было нечем. Сначала я по всем подвалам пролезла – искала топливные торфяные брикеты. А потом я сама все деревянные перила спилила в лютеранской церкви – ну, не было дров!
Корзина с патронами
Зато летом развалины расцветали. Между ними появлялись грядки и клумбы. Хорошо росли ревень и пионы, оставшиеся еще от старых хозяев.
- В доме на Талаха, в который мы заехали, до нас был СМЕРШ. Их переселили на улицу Победы, где сейчас детский сад «Золотой ключик», а нас – на их место. Я в подвале потом целую корзину патронов нашла. Я эти патроны дарила мальчишкам. На порог мы их клали – и топориком. Один пистончик у меня до сих пор в ноге торчит.
Когда в 1947 году Александра, мужа Калерии, отправили на крейсере в Лиепаю, семья разделилась надвое. В Советске остались только мама и Злата. Вторую квартиру они начали сдавать, но жизнь Смирновых сразу стала хуже. От привилегий родства с военными ничего не осталось. Правда, осознание этого пришло чуть позже.
Кинотеатр "Спартак" был центром жизни послевоенного Советска.
Фото: семейный архив.
- Когда Саше дали квартиру в Лиепае, мы поехали посмотреть, как они устроились. Но моста через Неман еще не было. Литовец на плоскодонке нас перевез на противоположный берег – сообщение тогда было только на лодках. Потом пешком шли до Микитая, далее на тракторе до Пагегяя, а оттуда до Клайпеды мы ехали на открытой платформе.
Советские немцы и ночная стрельба
Сохранились и воспоминания об остававшихся в Советске немцах. Их было не так много, как в сельской местности, и жизнь у них была тяжелее.
- Напротив нашего дома на Талаха стоял пустой четырехэтажный дом. И вот там на четвертом этаже жила одинокая немка. Она приходила к нам и шила мне платье даже. Но мы ее дразнили с соседскими мальчишками Хоненевыми, кричали «Гитлер – капут», потому что дети были, а она немка. Еще меня Калерия водила на улицу Тимирязева, где напротив Дома офицеров жил пожилой немец, который босоножки шил. Подошва у босоножек была деревянной с кожаными переплетиками, очень удобная была обувь. Чем расплачивались – я не помню, но, скорее всего, продуктами. Они у нас были по карточкам. Был даже сахар, который мы держали в наволочке. - Еще немцы жили в лагере для военнопленных, который располагался на улице Пушкина.
Несмотря на то, что война закончилась, ружейная пальба в городе поначалу редкостью не была. В основном, выстрелы раздавались в темное время суток.
- Помню, что время от времени по ночам в Советске стреляли, а однажды сосед по этажу, военврач Тутубалин, пришел в простреленной фуражке. В мужчин вообще часто стреляли, а детям не доставалось, вроде бы, - добавляет Злата Яковлевна.
Детство закончилось из-за маминой болезни
С первого класса Злата училась в школе №1, но, не успев ее закончить, вынуждена была пойти работать, так как заболела мама.
- В январе 1953 года я пошла на работу в ЦБК. Там меня оформили как уборщицу бассейна, но сама я работала секретарем в завкоме: разносила бумаги по всем организациям. К тому времени я закончила 7 классов, а за 8-й класс надо было 150 рублей платить. Мама даже за первое полугодие заплатила, но потом ее положили в больницу с заражением крови. Она тогда работала начальником цеха безалкогольных напитков, там и поранила руку. В итоге, я пошла на работу, а учиться стала в вечерней школе.
На этом фото Злата Яковлевна - первая слева.
Фото: семейный архив.
С 1954 года Злата Яковлевна устроилась в суд, где проработала секретарем 5 лет, потом столько же в прокуратуре, а после ушла на три года в горком комсомола. Далее она работала 13 лет на фабрике товароведом. Выйдя на пенсию, продолжала работать еще 26 лет.
В 1957 году наша героиня вышла замуж, прожила с мужем 17 лет, и родила ему двух дочерей. Сестра Калерия умерла в 2002 году в Москве, муж ее дослужился до полковника и был командиром части. За время службы их семья жила в Лиепае, Выборге, Кронштадте, Байконуре. А Злата с мамой из Советска так никуда и не переезжала.