Керенский был копией Горбачева. В женском платье не убегал, но всю жизнь оправдывался

Александр Керенский на митинге, 1917 год ИТАР-ТАСС/Архив

Об этом наш корреспондент Эдвард Чесноков поговорил в эфире Радио «Комсомольская Правда» с историком Александром Быковым.

«Крикун-радикал» во главе страны

— В тридцать с небольшим лет столичный юрист и неистовый «обличитель режима» становится настоящей звездой предреволюционной России, верно?

— Понятие «звездности» в его современном смысле ни в коем случае не применимо к политикам, влиявшим на умы 100 лет назад. Правильнее говорить о «популярности в определенных кругах». Ведь тогда не было ни интернета, ни телевидения. Только газеты, которые тоже были доступны не всем в огромной Империи. А известность в Думе (как лидера фракции «трудовиков») и среди петербургских юристов (как защитника по резонансным делам) не простирались дальше узкого круга лиц. Его масонское прошлое, хотя и было направлено на обладание властью, также не было публично. Поэтому говорить о какой-то всероссийской известности Керенского в предреволюционные годы не уместно.

До падения монархии у Александра Фёдоровича скорее была репутация «крикуна»-радикала, которая однажды даже возмутила его тёзку — императрицу Александру Фёдоровну. В любом случае, его слава - часто сомнительного толка - ограничивалась Петроградом. Но в первые дни Февральской революции Керенский благодаря своей прежней активности был включен во Временное правительство, заняв пост министра юстиции.

— А в июле 17-го стал министром-председателем — фактически главой государства. Это в 36-то лет!

— Да, он является самым молодым политиком, стоявшим у кормила верховной власти в России с XX века и по сей день. Но в те годы взросление было весьма ранним; он считался уже вполне зрелым человеком. В эпоху перемен активная молодежь всегда выходит на авансцену — например, другому «горлану революции», Льву Троцкому, в 1917-м было 38.

Его возненавидели все

— Какой-то план реформ у Керенского имелся?

— Скорее всего, нет. Но было представление о том, «как быть не должно». Даже став после разгрома августовского 1917 года выступления генерала Корнилова фактическим диктатором России, он по-прежнему считал себя демократом. И продолжал бороться с большевиками в легальном политическом поле, пытаясь уговаривать и убеждать народ не репрессиями, а призывами.

Впрочем, даже имея репутацию «главноуговаривающего», он вынужден был дрейфовать к ограничению свобод, ибо революция не означает вседозволенности. Если бы он делал это решительнее и не допустил конфликта с армейской верхушкой (как раз и вошедшего в историю как мятеж генерала Корнилова), то, возможно, Октябрьского переворота и не случилось бы.

— Говорят, «Сашу с бобриком», как Керенского прозвали за его причёску, быстро возненавидели все: и либералы, и социалисты, и монархисты, и военные, и интеллигенция...

— У толпы настроения меняются быстро, особенно когда нет мгновенного результата — на нынешнюю Украину гляньте. Керенский надеялся, что широкие массы осознают, например, необходимость войны до победного конца и других трудностей (напомню, мы продолжали удерживать фронт против Германии). Но «осознание» как главный движущий стимул улучшения ситуации, увы, не работало. В апреле 1918 г. посол США в России Дэвид Френсис искренне интересовался: «Где Керенский?» — не понимая, как безусловный лидер общественного мнения в такой короткий срок мог превратиться в политический нуль.

— В развале армии он повинен?

— Нашей последней крупной операцией в Первую мировую стало как раз «наступление Керенского» в июне 1917-го. Восстановление смертной казни за воинские преступления, попытка продолжить «борьбу до победного», обещания союзникам по Антанте, которые давал Александр Фёдорович — всё это было направлено как раз на укрепление армии. С другой стороны — апатия офицерства после печально известного «Приказа № 1», отменившего единоначалие в войсках, когда солдатская масса из подчиненных превратилась в агрессивное большинство… Но, например, Френсис Линдлей, поверенный в делах Британии в России, в своих мемуарах никакого «развала армии» летом 1917-го не видел: лишь сложная обстановка, связанная с отступлением и трудностями в тылу.

Миф о женском платье

— Ранее, весной 1917-го, Керенский одновременно стал членом и либерального Временного правительства, и наводнённого социалистами Петроградского совета: органов власти с прямо противоположными взглядами. Это что? Попытка примирить враждебные лагеря — или усидеть на двух стульях?

— В системе двоевластия, сложившейся в России после Февраля, принадлежность к разным полюсам обеспечивала возможность манёвра. Думаю, его заигрывание с обоими лагерями было, скорее, политическим чутьем: как известно, в октябре 1917-го, после штурма Зимнего дворца, в числе арестованных министров Временного правительства Керенского не оказалось.

— Вокруг него тогда кучу мифов накрутили…

— Стараясь унизить противника, большевики пустили «утку» о бегстве главы государства, якобы переодетого в женское платье с белым фартуком сестры милосердия. Надо сказать, некоторые основания у подобной легенды имелись. В 1918 году, что документально установлено, Керенский в костюме сербского офицера пробрался с помощью западных дипломатов в оккупированный англичанами Мурманск и отплыл за рубеж.

Александр Фёдорович действительно был не чужд актерству, что и обыграли его недоброжелатели, создав целый исторический миф. Керенский до конца дней своих вынужден был опровергать эту байку, которая его очень раздражала.

«Сравнил бы его с Горбачёвым»

— Так кем всё-таки был Керенский: национал-предателем? Или идеалистом, пытавшимся построить в России демократию?

— Разумеется, идеалистом. Большинство деятелей революции были искренни в своих устремлениях, но очень по-разному представляли «светлое будущее» и, самое главное, методы его достижения.

Керенский серьезно ошибался, поверив в «позитивную энергию» революционных масс. Народ оказался далёк от идеалов демократии (по крайней мере, в том виде, в каком их представляли себе либеральные вожди Февраля). Наверное, ни один деятель XX века не заплатил такую личную цену за свой политический просчёт, как Керенский. Все последующие годы (а умер он в эмиграции в 1970-м году, в возрасте почти 90 лет) Александр Фёдорович жил с осознанием своей ущербности. Что бы ни говорил и ни делал, он навсегда остался в народной памяти человеком, сбежавшим от большевиков в женском платье.

— Адвокатская карьера, яркие ораторские способности, оппозиционная деятельность, жажда власти и умение интриговать… С кем из нынешних политических фигур вы бы сравнили Керенского?

— Есть лишь один деятель подобной судьбы, хотя и несколько меньших масштабов. Это Горбачёв. Он повторил ошибки Керенского, понадеявшись на «революционную сознательность» перестроечных масс — и проиграл, будучи предан своими же соратниками. Правда, победители поступили с ним благородно. Он избежал участи гонимого эмигранта, ездит по миру с лекциями о российской демократии и даже уважаем в некоторых западных странах (как в свое время и Керенский). Но и тот и другой внутри самой России, думаю, навсегда останутся в образе политических неудачников.

Из досье «КП»

Александр Владимирович Быков. Родился в 1962 году. Кандидат исторический наук. Специализация — события 1917-18 годов и международные отношения в данный период.