Адвокат сотрудников ОВД «Митино»: Что будет дальше – милиционеры будут просто смотреть на драки? Это будет беспредел

Во вторник суд вынес приговор милиционерам патрульно-постовой службы ОВД «Митино», которых обвиняли в превышении должностых полномочий с применением насилия. Одним из якобы избитых ими оказался сотрудник отдела по расследованию убийств Московского уголовного розыска Мансур Аслаханов, племянник сенатора от Омской области Асламбека Аслаханова. Милиционеры получили реальные сроки - от трех до пяти лет лишения свободы.

- Приговор, вынесенный судом, мягко говоря, не основан на законе, но и фактически является актом беззакония, - заявил в среду на пресс-конференции в «Комсомольской правде» адвокат Юрий Качан, защищавший милиционера Уварова. – Уголовное дело расследовалось в течение двух лет. Следствие шло более шести месяцев. У меня нет приговора на руках, судья шептала что-то невразумительное. Когда я спросил после оглашения приговора, как получить копию приговора, помощник сказал, что приговор будет готов в среду после обеда. Я спросил, на каком основании осужденные будут сидеть с следственном изоляторе? Ответа я не получил. Все, что судья зачитывала полтора часа, взято из обвинительного заключения. Она излагала доводы потерпевших. К тому же могу сказать, что показания, которые давали на предварительном следствии и суде, противоречат друг другу.

- Что касается показаний в защиту подсудимых, то суд ограничился тем, что кратко изложил их в тех вариантах, которые его устраивали, - продолжил Качан. - Не указав существенные моменты. Например, мой подзащитный получил травму головы, то есть он пострадавший. Суд даже этого не указал. Свидетели говорили, что подсудимый Уваров в ночь с 23 на 24 января получил травму головы. Все документы есть, в том числе медицинские. Но данный момент в приговоре суда отсутствует. Кроме того, я задавал суду вопросы насчет следующих моментов: кто инициатор драки? Ее начал друг Аслаханова. В итоге сотрудник московского уголовного розыска Мансур Аслаханов в нерабочее время с травматическим пистолетом едет разруливать конфликт, связанный с его другом. Это что, такое время у нас?

- Приговор не соответствует пленуму Верховного суда, - заявил адвокат. - Там указано: любые сомнения трактуются в пользу подсудимого.

- Здесь присутствует пострадавший Леонид Рыженко. Представьте: он инвалид, идет ночью, совершенно трезвый. Группа людей, придравшись к чему-то, начинает его избивать. Приезжают сотрудники ОВД «Митино», их задерживают. После этого избивающие избегают наказания, а сотрудники милиции оказываются за решеткой, - отметил Качан, - Гражданский иск я вообще не понял. Размер компенсации должен быть доказан. На это обращалось внимание суда. Вам не кажется, это смешно – лицу, совершившему преступление, выплачивают компенсацию морального вреда за то, что его задержали?

- Сегодня я читал в Интернете: опять была массовая драка в Москве, два трупа. Кажется, сотрудники милиции никого не задержали. Что будет дальше – милиционеры будут просто смотреть на драки? Это будет беспредел. Приговор Тушинского районного суда – это начало хаоса. Я такого бардака, как в Тушинском районном суде, никогда не видел, - сказал адвокат.

Я такого бардака, как в Тушинском районном суде, никогда не видел. Вы думаете, я так люблю милицию? Я знаю, что такое милиция. Есть понятие «превышение пределов крайней необходимости». Но сейчас из взяли по-полной. Думаю, это за то, что они задержали того, кого нельзя задерживать.

- Судья не давала говорить свидетелям – всем тем, чьи доводы шли вразрез. Показания подсудимых на одном листе. Прокурор заявляла: у сотрудника милиции травма головы есть, но сотрясения мозга нет. Прокурор попросила наказать Виноградова по 116-й статье. К этому времени срок давности истек. И прокурор, не зная закона, требует наказать его, - отметил Качан.

- Я была в ту ночь в ОВД Митино, - рассказала сестра одного из милиционеров Дина Степанова, бывший сотрудник милиции. - Все пострадавшие чувствовали себя прекрасно, «скорую» никто не просил вызвать. Ни у кого телесных повреждений не было. За царапину на щеке пять лет – это не суд. Все, что я могу сказать.