Почему Виктория Токарева начала писать истории о частной жизни?

Виктория Токарева – писатель, который не нуждается в представлении. Она не просто заслуженно носит звание «классика современной женской прозы», она ее создала как жанр.

Виктория Токарева ответила на вопросы 22 апреля

Виктория Тоакрева побывала в гостях у «Комсомолки»

«Как это я согласилась?...

Читатели засыпали ее вопросасми.

- Сегодня, как мы обещали, у нас в гостях мастер психологической прозы известнейший писатель, киносценарист Виктория Самойловна Токарева. Вы очень много прислали вопросов для Виктории Самойловны. Я не уверена, что мы успеем ответить на все вопросы, но мы очень постараемся. Приступаем. Виктория Самойловна, спрашивает Оксана: «Я хотела бы задать вам тысячу вопросов. Но спрошу один: Что вы обязаны дать своему ребенка и чего не обязаны давать ребенку?»

- Мы своему ребенку дать свою любовь, свою жизнь.

- Вот, кстати, на эту тему вышла книга Виктории Токаревой. Здесь есть несколько опубликованных ранее рассказов. Вот новое произведение «Дерево на крыше». Это такая семейная сага об истории одной семьи, о счастье. Очень интересная книга, рекомендую всем прочитать. Я уже прочитала.

- Прочитала?

- Да. Очень понравилось. Прекрасно.

- А хорошо читается?

- Легко. Как всегда. Ваши тексты очень хорошо, приятно…

- У меня еще такой книги нет и мне интересно.

- Вы ее еще не видели?

- Я ее еще не видела. А читала только тогда, когда писала.

- Мы вам подарим…

- Нет, я у вас не буду отбирать. Зачем мне… Пришла в гости и забрала… Нет.

- Кстати, Виктория Самойловна – одна из немногих людей, кто был лично знаком с Федерико Феллини. Я читала «Римские каникулы» ваши про Феллини. Как вам Феллини показался? Личное впечатление какое?

- После того, как мы с ним познакомились, он через полгода умер. Он был, во-первых, старик. А во-вторых, мне казалось, что он слышал вот эти шаги Командора… Потому что человек, что уж говорить какие-то вещи… Я его запомнила, он когда шел, он шаркал и смотрел впереди себя.

- Интересно. Вот так вот великие общаются с великими…

- Но на его фоне я никакая не великая. Скажу прямо.

- Ну, главное – скромная, еще к тому же. Ольга Шестых спрашивает. Два вопроса задает» «Дорогая Виктория Самойловна! Спасибо вам за новую повесть. Мой вопрос касается автобиографического начала. «Террор любовью», «Мои враги» и «Дерево на крыше» объединяет нравственная тема войны и мира, видимо, продолжая доказывать, что у каждого своя правда. Так ли? Какие повести можно идейно приблизить к новому произведению?

- Вот к этому? А зачем их приближать идейно? Пусть дорогая Ольга ничего ни к чему не приближает, а просто читает и все. Не надо очень уж много думать. Это вредно.

- Второй вопрос Ольги. Такой же серьезный. «В «Дереве на крыше» так блещет христианская традиция. Как это связано с вашим нынешним внутренним состоянием?»

- Христианская традиция там действительно блещет. Не блещет, но просматривается, потому что сама героиня была именно глубоко верующая, и это составляло большую часть ее личности – присутствие веры.

- Да. Она пожертвовала очень многим. Не всякий человек…

- Ее поэтому Верой и зовут. Дело в том, что если бы не было названия «Маленькая Вера», то я бы что-нибудь подобное тоже бы придумала. Но поскольку уже была «Маленькая Вера», то уже не хотелось м не писать «Большая Вера».

- Светского характера вопрос. Какие сейчас у вас отношения с Валерием Тодоровским? В ваших произведениях достаточно много написано о расставаниях, о том, как рвут по живому, что чувствует оставленная женщина после долгих лет верности и счастья. Так вот, помогли ли эти примеры в свое время вашей дочери и вам? Прошу прощения за бестактность.

- Ничего. Дело в том, что от Валерия Тодоровского мне осталось двое внуков. Это его дети. Сам он личность харизматическая. Он очень хорошо говорит и он очень умный. И это все передалось этим детям. Они очень харизматические, умные и красивые. Я думаю, что большего мне не мог бы сделать ни один человек! Оставить качественных, классных, породистых внуков. Понимаете? А что касается функции зятя, то зять, вообще, величина переменная. Сейчас один зять, а потом, глядишь, другой зять… Другой зять тоже очень симпатичный. Поэтому никаких сожалений нет, отношения просто перешли в новое качество.

- В одном из интервью вы как-то сказали, что ваша дочь собирается стать психоаналитиком.

- Нет. Она уже сейчас никакой не психоаналитик. Она замечательно работает, в замечательном месте, у Игоря Толстунова, есть такой продюсер. Она тоже кинематографист, пишет сценарии «Каменской» время от времени. Занимается выпуском, редактор. Но сегодняшний редактор – это не тот редактор, который был в мои времена… Она очень занята. У нее много дел. И мы все чувствуем себя хорошо, как чувствуют люди, у кого интересная работа.

- Это ни с чем несравнимое ощущение, когда тебе работа интересна. Вопрос от Жени: Уже 20 лет живу в Калифорнии. На пенсии. При составлении фамильного дерева обнаружила, что моя бабушка Роза Шефтер и ваш дедушка Насон Шефтер были родные брат и сестра. У меня есть немного о семье Шефтер. Пожалуйста, ответьте.

- Безумно интересно. Я тетю Розу помню. Она дружила с моей мамой, и я ее помню.

- Стало быть, это ваша кузина.

- Это очень интересно. Все, что связано как-то с этой моей веткой, мне безумно интересно. Если она мне напишет, то я буду просто счастлива! У меня сейчас есть емейл. Я Интернет включила позавчера, я еще не умею им пользоваться, но там будет так: vikatoka@mail.ru Викатока… Как ее зовут?

- Женя. Евгения.

- И кто она, дочка тети Розы?

- Она внучка тети Розы.

- Я помню ее, эту девочку.

- Вот, пожалуйста! Программа «Жди меня»…

- Потрясающе!

- Елена спрашивает. Каких современных авторов вы советуете почитать? Кого считаете талантливым?

- Можно почитать Снегирева. Можно почитать, но лучше не читать Прилепина. Больше я никого не знаю. Я сейчас принялась читать то, что не читала раньше. Я, например, раньше не читала Стругацких. Не читала, только не падайте со стула, Гоголя. И сейчас я начинаю перечитывать то, что я упустила и, должна сказать, мне крайне мало, что нравится. Даже из классики, которая классика, я очень часто читаю с трудом и не дочитываю. Я не буду говорить имена, которых это коснулось, но то, что мне, безусловно, интересно перечитывать – это Чехов, Меркес, Сергей Довлатов и Улицкая. Вот пока четыре этих фамилии сопровождают меня. Пока.

- «Спасибо вам за мудрость, которой полны ваши книги. Это нескончаемый источник, в котором находила и нахожу ответы на многие жизненные вопросы. Перечитываю из года в год. С нетерпением жду следующих. Выходят на экраны фильмы по сюжетам ваших книг, некоторые немного отличаются от первоисточника. Скажите, участвуете ли вы сами в написании сценариев? Если нет, то с вашего ли согласия делают изменения? Правильно ли я поняла по титрам фильмов, что ваша дочь работает в кино?»

- Дочь работает в кино. Меня она не экранизирует. Я не пишу сценарии. Я просто продаю права, и сценарии пишут другие люди, с которыми я не знакома. И я никогда не читаю, что там они понаписали. У меня никто ничего не спрашивает. Я ни у кого ничего не спрашиваю. И своих фильмов не смотрю, потому что продюсерское кино не может быть произведением искусства. Продюсерское кино – это продукт. Или, как называется, товар.

- Например, есть старые фильмы… Фильм 1995 года «Ты есть»… Очень хороший фильм.

- Вот этот сценарий написала моя дочь. И это не продюсерское кино. Это снял режиссер, такой молоденький… А??? Скромный, хороший мальчик, который сделал все очень просто. Просто и внимательно. И я ему очень благодарна. Мне самой нравится этот фильм. Надо будет его найти и что-нибудь еще с ним сделать.

- Я люблю, где действующие лица собаки. Почему-то. Мне очень нравится, когда собаки… Вот есть такой рассказ «Старая собака». Очень хороший.

- Да. «Старая собака» - это история, которая послужила мне верную службу. Эту повесть прочитал издатель немецко-язычного издательства, самого крупного в Швейцарии «Диагенс». И ему так понравилось, что он меня искал, наверное, лет пять. И купил мои права, мирровые права и этим самым он сыграл замечательную роль в моей жизни.

- Это очень хороший рассказ. «Какую вашу книгу вы считаете биографической? Или наиболее приближенной к биографической?»

- Все. Я распылена. Моя душа распылена во всех моих книгах. В каждой есть что-то…

- Кстати, иногда Викторию Токареву называют женским писателем. Я, честно говоря, не согласна. Я считаю, что Виктория Токарева – мастер психологической прозы.

- Человеческой.

- Потому что вы же пишете и о мужских проблемах тоже. И о мужчинах очень много.

- Ну как женщины без мужчин? Как можно писать о женщине и не писать о мужчине? Это невероятно.

- А вот интересно: вы очень рано вышли замуж.

- Да.

- И прожили с одним человеком всю жизнь.

- Да.

- У меня тоже была возможность выйти рано замуж, но я что-то не решилась

- У вас?

- Я струхнула. И вот так у меня и не сложилось в итоге… Я испугалась: а вдруг мы не проживем всегда? Вот у вас не было этого страха?

- Я и не думала об этом! Я влюбилась. Он тоже влюбился. И все. Чего думать!

- А как вы познакомились?

- Я жила в Ленинграде, тогда это был Ленинград. А он туда приехал в командировку. Он приехал к нашим знакомым и эта знакомая сказала: «Пускай твоя дочка в театр его сводит…» И вот мы увидели друг друга… Ой, какой он был красивый! Когда он поднял на меня свои синие, огромные глаза… А у него еще были брюки-дудочки. И ботинки «на манке» это называется… такой каучук… Я даже не поверила своим глазам! Такая роскошь! Ботинки «на манке», большие глаза… Любовь с первого взгляда!

- А у него тоже? Он тоже с первого взгляда полюбил вас?

- Может быть. Я, когда была в ранней молодости, я себе очень нравилась. Не знаю, была ли я красивой, но я всегда на себя смотрела. И когда я шла по улице, я смотрела в отражении на себя в витринах магазинов. Стекла вот эти, знаете? А когда я сидела дома, я всегда поворачивала шею, и смотрела на себя в зеркало. Ну, мне было 18 лет. Я, наверное, была готова к любви. Понимаете, молодость – это любовь!

- Да, потом вот так упустишь…

- Да ладно! Еще ничего! Сколько вам лет?

- Мне уже 35 лет. Мне кажется, что все. Жизнь кончилась. Поэтому, когда я читаю ваши книги, это такой бальзам… Про женщин «за 30»…

- Вы знаете, что… Я вам так скажу: по моему опыту хорошие девушки – они сидят и чего-то выжидают. Они ждут, что им на дом явится большая любовь. А другие, такие глубоководные акулы, у которых зубы в три ряда, они плавают в своих водах и выкусывают, что им надо… Наверное, нужна какая-то инициатива! Если вы будете сидеть и ждать, вам никто ничего на дом не пришлет! Хотя, черт его знает! Вдруг пришлет! Вот как приходит счастье – я не знаю! Я думаю, что природа в молодости дает эти шансы … Вот я его увидела, обомлела и вышла замуж. И все. А если бы еще там подождала лет пять-семь, уже стала бы перебирать. Я бы уже перестала быть глупой. Понимаете? И стала бы, нет, и это не так, и это не то… И могла бы пролететь.

- Зато у вас дочь-красавица, внуки теперь.

- Зато! Зато у меня не только это! У меня зато книги! А вы все какие-то глупости!

- Спрашивает Зинаида Михайловна. Подключилась к интернету. Мечтаю читать там. Есть ли такая возможность? Имеется в виду, выложены ли ваши тексты где-нибудь бесплатно в интернете?

- Понятия не имею. Я про это ничего не знаю.

- Зинаида Михайловна, сто процентов выложены. Надо только проискать. Я, правда, всегда с бумаги читаю Викторию Самойловну, но мне кажется, что в интернете должны быть.

- Да пускай купит книжку!

- Книжка недорогая, кстати. Ну, рублей 200 обычно такая книжка стоит.

- Дело в том, что когда читаешь книжку со страниц, то можно отвлечься, подумать, можно какие-то воспоминания, что-то было у тебя тоже. А что в интернете сидеть? Читать уткнувшись. Я бы не портила впечатление на месте этой женщины.

- Галина Михайловна спрашивает. Ваше самое яркое событие детства?

- Когда мне было 3 года, то на даче я случайно забрела… Там пионеры жгли костер, а потом забросали его пеплом, а внутри были тлеющие еще красные угли. И я зашла в эти угли голыми ногами. Вот это было самое! Я обожгла ноги.

- И что ж с вами было?

- Орала!

- А родители что с вами сделали?

- А меня несли на руках, а я болтала ногами в воздухе. Я это помню. Как я орала и болтала ногами в воздухе. А потом с работы пришел мой отец и, когда он увидел, как мать недосмотрела, он ее… По-моему, дал ей по лбу ковшом.

- Высокие отношения!

- Высокие отношения… А как еще? Я же могла упасть!

- А сколько вам лет было?

- Два.

- Вы так рано себя помните?

- Такое запомнишь.

- У меня тоже есть эпизод, как я треснулась о батарею лбом… До сих пор шрам. Меня зашивали в больнице. Тоже в два года. Ваше самое любимое блюдо?

- Черная икра. Я бы ее готова есть ложками. Но сейчас ее невозможно купить!

- Леонид Ярмольник рассказал, что у него какие-то знакомые на рынке, и они ему привозили вот такие вот шайбы с икрой.

- Дело в том, что Леонид Ярмольник – это великий человек. Он может все. И шайбы черной икры тоже. Ему под силу. Мне никто ничего не возит. Я только вспоминаю этот дивный вкус.

- Я тоже. Дорогие читатели! Привезите Виктории Самойловне икорки!

- Нет. Не надо. Ничего не надо просить! Икра сейчас такая дорогая! Не надо.

- Как и где проводите отдых?

- Мое постоянное место жительства сейчас на даче, так что это и жизнь, и отдых. Раз в году я езжу за границу. Иногда бывает, два раза в году. Как правило, это бывает Израиль, Мертвое море. Мне там очень нравится. Это то место, где были Содом и Гоморра и где жена Лота застыла, как соляной столб… Там такие ландшафты библейские. Там такие горы плоские. Там выглядишь в окно, Иордания видна… Море, а на другом берегу Иордания. И в солнечные дни видно на берегу гаражи белые.

В этом году я поеду в Италию. Съезжу. Хотя я очень не люблю летать на самолетах. Терпеть не могу! И очень не люблю рано вставать, чтобы успеть на рейс. А в Италию самолет отлетает в 7 утра, а быть там надо в пять утра, значит, встать надо в три утра… Это значит, не ложиться. Вот когда я с этим сталкиваюсь, я ничего не хочу: никаких Италий, никаких Испаний…

- Как вас выпустили-то. В советское время, помните, когда вы к Феллини ехали.

- Нет, к Феллини мы ехали уже после перестройки. Но до этого я была в Италии, до перестройки, об этом моя повесть «Сентиментальное путешествие», по-моему. Да. Я написала, как у нас в группе один парень сбежал. Во интересно было!

- А как же недоглядели эти самые в галстучках.

- А он для того, чтобы им глаза замазать, он стал за мной ухаживать. Якобы он увлечен, и они решили, что он увлечен, никуда не денется! Оказывается, он совершенно не был увлечен. Он просто хотел убежать! И так меня использовал в своих целях.

- Однажды в интервью моей коллеге Оле Бакушинской вы как-то сказали. Вам она задала вопрос: какие женщины нравятся мужчинам? Вы тогда сказали: красивые. А что бы вы сейчас ответили?

- Мужчинам нравятся женщины с личной инициативой. Когда она идет на него как таран.

Потому что очень часто мужчинам некогда и неохота ухаживать. И они не уверены в себе. А тут подходит к тебе: сиськи как орудия, вперед выставит – и прямым напором! Вот и вы так попробуйте. Сразу замуж выйдете!

- Я один раз попробовала, у меня не получилось. Я решила, что лучше я не буду, а то как-то мне было грустно…

- Противно

- Противно, потому что когда такая осечка произойдет – вдвойне неприятно.

- В крайнем случае, можно родить от первого попавшего. И все. Самое главное – это ребенок. А мужчина может быть такой, другой… Самое главное – нужно родить ребенка от непьющего человека. Чтобы ребенок дальнейшем не пил.

- Пойди найти этого непьющего

- Вон в красной майке сидит (показывает на оператора). Совершенно непьющий.

- Он, небось, женатый.

- Ничего страшного. Жена не стена.

- А интересно: почему ваши издатели не указывают дату создания произведений?

- Потому что я их не указываю.

- Это ваше мудрое решение – вступать в диалог с новым читателем на прежнем материале, который и правда не устаревает!

- Никакое не мудрое решение! У меня замысел какой-то. Во мне замыслы подолгу… Иногда по десять лет, потому что книги – они как дети. Их тоже нужно выносить. Так просто не сядешь и не напишешь. Нужно, чтобы он в тебе был долго – замысел.

- Да. Это можно понять. Я однажды так репортаж один собиралась писать два года. Потом написала. Получился очень сильный. Как я в больнице лежала. Очень там было весело.

Ольга спрашивает… Она не спрашивает. Она приглашает вас в гости в Ирландию. Здоровья желает и творческих успехов!

- А Ирландия где?

- Где-то, наверное, где Великобритания.

- А Шотландия там же?

- Да. Рядом.

- Это смешно, но свой первый роман я написала в 15 лет. И мой герой жил в Ирландии. Почему в Ирландии? Потому что я понятия не имела, где это! Как, впрочем, и сейчас не знаю. Большое спасибо!

- Вот и прекрасно. Теперь у вас есть Ольга в Ирландии. Вы можете к ней отправиться в любой момент. Елена спрашивает: где вы находите сюжеты для ваших книг?

- Это вопрос, который задают всегда. Обычно спрашивают: где вы берете ваши сюжеты? Из головы? Или видите вокруг себя? То есть, из жизни или из головы, я придумываю… Я думаю так: я беру их в окружающей действительности, но обрабатываю головой. То есть, я не все пишу, что я вижу, а и создается из той истории, которую я могу наблюдать, я ее как-то обрабатываю, чтобы было понятно, о чем я хочу сказать. Понимаете, можно писать ни о чем… Но, как правило, хочется что-то сказать людям. Писатель – он немножечко проповедник. Для того, чтобы пастве не было скучно, надо писать хорошо. Но поднятый палец должен каким-то образом присутствовать хотя бы в замысле. Проповедь.

- Ну да, естественно, конечно, должно быть какое-то воспитание все равно…

- Какой-то нравственный заряд все-таки должен быть. Потому что писатель пишет не потому, что он не может, ну и потому тоже, но он что-то хочет сообщить. Ведь что такое творчество писательское? Это инстинкт передачи информации.

- Инстинкт передачи информации…

- Это суть любого творчества.

- Да, это интересно. А вот у героини «Дерево на крыше» был реальный прототип?

- Да, был.

- И вот была такая женщина?

- Была такая женщина.

- Это, наверное, какая-то известная актриса?

- Может быть.

- Я не буду вас пытать. Как, казалось бы, из простых, незамысловатых, историй рождаются философски поучительные произведения? Как вам это удается?

- Вы знаете что, когда птица сидит в яйце, она уже умеет летать. Так и писатель, вот есть такое слово, оно нескромное, но я без него не могу выкрутиться, - талант.

- Талант – немаловажно.

- Без таланта ничего не будет. Хоть с утра до ночи сиди, ничего не будет.

- Да, это точно. А когда талант, иной раз сядешь, совсем нет вдохновения.

- Иногда даже не знаешь, что в тебе этот талант есть, а он потом – раз, и возникнет. Как Толстая говорила, она в 37 лет села, опустила голову и стала писателем.

- Ну, Дарья Донцова в сорок с чем-то.

- Ну, у Донцовой это получилось в результате какого-то стресса. Но, я к сожалению, не читала Донцову. Потому что она у меня не идет. Я открываю, пытаюсь. Она мне очень мила, сама по себе, она очень нежный человек, очень доброжелательный, с ней поговоришь, так жить хочется.

- Да, это точно.

- Я очень рада за нее, за то, что она так плодотворно и много работает.

- Да, пожелаем Дарье процветания.

- И здоровья, главное.

- И здоровья, прекрасный человек.

- Если бы нас с ней вместе с одну кастрюлю размешать, получилось бы две замечательных женщины.

- Но уже другие. Так, вот, вопрос: «Прочитала «Дерево на крыше». Есть стойкое ощущение, что изменилась тональность ваших книг, раньше они были оптимистичнее. А тут какая-то темная беспросветность. Этим знаменуется какой-то новый этап в вашей работе?»

- Темная беспросветность?

- Да, темная беспросветность. Анна.

- А вы знаете, сейчас я пишу новую книгу. Там просто восход солнца над Москва-рекой. Полный свет и надежда.

- Там все поженятся хоть в конце-то?

- Там все поженятся и никогда не умрут.

- Ой, как прекрасно. Я люблю хэппи-энд и ничего не могу с собой поделать.

- А я сейчас тоже начала любить хэппи-энды. Знаете почему? Потому что на самом деле, я недавно увидела по телевизору передачу, где сказано, что смерти нет, а есть переход в другое состояние и они объяснили, в какое. И я вдруг поняла, так если нет смерти, так, значит, все продолжается – вот тебе и хэппи-энд.

- Прекрасно. А, между прочим, я не думаю, что «Дерево на крыше» прямо так плохо заканчивается. Они же нашли эту дочку этого Вани в деревне, привезли ее этому деду, она ему шнурки завязывает, он на кладбище ходил. Мне кажется, что хороший конец, мне понравилось.

- Я недавно немножко туда полезла, почитать. Я вообще не перечитываю своих книг, но эту я открыла и начала читать. И увлеклась. И я подумала, что я хорошо написала. Я вообще их не перечитываю – зачем? Но иногда, вот однажды к врачу сидела, книжку с собой взяла, свою, подарить. А очередь там была человека четыре и я, чтобы как-то время скоротать, открыла и стала читать. И так мне понравилась эта история, которую я читала, что я ему не отдала, а забрала обратно домой и дома дочитала.

- Да, это прикольно, замечательно. Вот еще один вопрос. В «дереве на крыше» огромный кусок из вашей прежней повести «Соавторы». С чем связано такое количество римейков в вашем творчестве?

- Я сначала боялась этого, думала, что это повторение, а сейчас я поняла, что я не боюсь этого. Потому что это моя жизнь. И если мне надо в данном художественном произведении это вспомнить, я опять вспоминаю.

- Литературоведы называют это автоцитатами, ничего страшного.

- А главное, что это мое собственное впечатление, воспоминание. Писателю свойственно эксплуатировать жизнь свою. И поэтому чего выдумывать, лучше же, чем выдумывать?

- У меня нет вопросов, говорит Марина. У меня только куча восторгов по поводу творчества Виктории Самойловны. Каждый раз удивляюсь, вроде все так просто, как все гениальное. Но столько за этой простотой мудрости, юмора, второго плана. Читаю и читала все, что она пишет. Читала новый роман. Здоровья ей, желания работать, радуйте нас!

- Вы знаете что: юмор это вообще главное. В человеке есть два основных качества – ум, который хорошо бы, чтобы был. На всякий случай. И юмор. Вот это тоже свойство ума. Недаром называют, еще есть такое слово – остроумие. Ум и острый ум, просто ум и острый ум. И когда я общаюсь с умными людьми, это такая редкость. Это такое счастье. Разговаривать с умным человеком. А что касается юмора, так это вообще. Это редкость. Ну, вообще-то не такая уж и редкость. Это качество ума. Ой, извините, я так говорю, как будто это самореклама. Но однажды про меня написали статью, еще в советские времена, хороший критик писал. Он и сейчас работает интересно. Он написал, что у Токаревой есть юмор и вот на эту только добавку, как, знаете, пищевые добавки, она могла бы просуществовать только на одну эту добавку. И я подумала – да. Но у меня-то большого ума нет. Или, скажем, у меня нет интеллекта.

- Ну, как же нет интеллекта, романы пишите.

- Романы не пишу, повести пишу.

- Ну, они довольно такие хорошие, большие.

- Нет, вы знаете, есть серьезные интеллектуалы, писатели. Я к ним не отношусь. Хотя, наверное, я не должна себя критиковать.

- Да, уж вы себя не критикуйте

- Ну, это я, знаете, так, чтобы не было очень пафосно.

- Ну, хорошо, Лариса Ханина спрашивает. Уважаемая Виктория Самойловна, читаете ли вы произведения своих коллег-женщин? А второй вопрос – кто для вас самый главный критик ваших произведений? Читаете ли коллег-женщин?

- Во-первых, читаю. Во-вторых, очень люблю. И в-третьих, дружу.

- А с кем вы дружите?

- Из ныне существующих я могу сказать, что я дружу с Улицкой. Я не могу сказать, что я с ней часто общаюсь, но каждый раз, когда я ее вижу, я бываю счастлива. Потому что она человек талантливый, благородный и умный. Вот. Юмора больше у меня, а ума больше у нее. Я не завистливая.

- Ну, она тоже такой тонкий психолог.

- Она – да. Вы знаете, я не завистливая, я очень люблю раннюю Толстую. Замечательно. Вот эти ее «Кысь» я читать не могу никак. Я – туда, а она – обратно. Как в свое время я худела и мне сказали, что надо есть несоленый рис холодный. И вот его надо есть три раза в день и больше ничего. Вот я помню, как я ела этот рис холодный, и вот также я читала «Кысь». Я пыталась что-то там понять, но как-то у меня ничего не получалось. А ранняя Толстая – это фейерверк. Это так интересно. И я тоже ее люблю очень. И люблю все, что она говорит. Когда я слушаю ее вот эти передачи, то я просто смотрю на нее, чтобы ее послушать.

- А у нее, кстати, есть дневник в Интернете, у Татьяны Толстой.

- Да. Она человек острейшего ума и познаний. Чувствуется, что ее бабушка с дедушкой были переводчики. Она с детства впитала в себя и языки, и большое знание. Иногда мне кажется, что быть образованной не обязательно, но когда смотрю на Толстую, я понимаю, что это не мешает.

- Украшает очень образование человека.

- Да, украшает.

- Смешной вопрос. Наталья. «Вы всегда хвалили своего зятя Валерия Тодоровского, а он развелся с вашей дочерью. Почему?»

- Да, я его хвалила. Вы знаете, я его хвалила – раз. А сейчас хвалю еще больше. Потому что он оказался поразительно порядочным человеком и он так роскошно развелся, что, как говорят, дай бог каждому так развестись.

- А как, интеллигентно?

- Ну, во-первых, интеллигентно. Во-вторых, он никого не забыл. Он тащит всех материально.

- Не обидел?

- Ни в коем случае. И даже стал лучше.

- Освободил семью

- Понимаете ли, все плохое он унес с собой, а все замечательное он оставил. Он занимается своими детьми гораздо лучше, чем тогда, когда ему некогда было ими заниматься. А сейчас у него есть время на них. И потом, идея этого развода, она все-таки принадлежит не ему. Так что я не должна его ругать, а я должна вести себя деликатно.

- Понятно. Леонид спрашивает: «Добрый день, Виктория Самойловна. В ваших произведениях много мудрых мыслей, которые очень естественно вплетены в сюжет. Они нисколько не мешают повествованию, но в то же время из них можно составить сборник афоризмов».

- Уже составили. И уже есть у меня эта книга.

- Интересно. А где он вышел?

- Не знаю, где он вышел. Но мне его прислали. И я когда читаю, я думаю про себя – боже, как интересно.

- Спрашивают о вашей творческой лаборатории – как эти афоризмы попадают в произведения? Это экспромт или у вас есть записные книжки, как у Чехова?

- Это экспромт.

- Конечно, экспромт, ребята.

А записных книжек у меня нет. Я однажды только написала в записную книжку, когда я прочитала первый рассказ Довлатова, назывался он «Мой двоюродный брат». Он на меня произвел такое впечатление, что я открыла дневник, взяла какую-то общую тетрадь, и записала там это. И больше кроме этого у меня ничего там и нет. Мне записные книжки не нужны, потому что моя память сама отбирает, мне ничего не надо запоминать.

- Вот один человек тоже задает вопрос – а ведете ли вы дневник?

- Нет, к сожалению.

- Елена. Виктория, ваши книги просто обожаю. Читаю их, как дышу. А в жизни вы такая же мудрая – и беду разведу руками?

- Когда приходит беда, то ее как-то, хочешь не хочешь приходится разводить руками, просто у тебя нет другого выхода, что надо развести руками.

- А случались какие-то сложные ситуации в вашей жизни? Наподобие тех, в какие попадали ваши герои, например? Ну, там муж уходит, например. Или что-то такое?

- Вы знаете, муж от меня никогда не уходил. Но герои моих личных романов меня бросали, бывало. И я переживала. Но не сильно, потому что дома-то все в порядке.

- А у вас никогда не было мысли развестись, начать новую жизнь?

- Ой, вы знаете, эти мысли, конечно, посещали и меня, и моего мужа. Мы, конечно, хотели какой-то иногда иной участи. Но он не нашел никого лучше, чем я. И я не нашла никого лучше, чем он.

- А кто он по профессии?

- Он окончил институт стали, а, может, станкостроительный. Вообще, что-то связанное с металлами. Он был главный инженер проекта – вот что-то такое. Я даже могу чего-то и не знать, потому что это от меня далеко. Но я только знаю, что он очень хороший специалист и его долго не хотели от этого отпускать, потому что лучшего не было. Я бы не хотела быть замужем за писателем или режиссером. Потому что там, во-первых, какое-то соперничество, соревнование. Во-вторых, я не могла бы быть за средним писателем. Мне нужно, чтобы он был как Габриэль Гарсия Маркес или Юрий Нагибин, или какой-нибудь такой…

- Штучный товар.

- Да. А если бы он был такой штучный товар, то он не стал бы со мной жить ни одной минуты.

- Почему?

- Потому что я, например, терпеть не могу посуду мыть. Значит, он должен был бы посуду мыть. А я не представляю себе, чтобы Габриэль Гарсия Маркес пошел посуду мыть. Мне очень хорошо сказал один мой знакомый. «У тебя такой прочный брак, потому что у тебя с мужем совпадают недостатки». Достоинства, они совпадают во всех случаях, как первая группа крови с любой другой группой крови. А вот когда совпадают недостатки, вот это и есть залог долгой жизни.

- Вот вы не любите посуду мыть, допустим, он не любит посуду мыть

- А он понял, чтобы выжить, надо мыть. И он мыл. Он не смирился, он просто… А вот потом вдруг началось феминистическое движение, когда мужчины должны делать половину женской работы. И они делали. Я жила в Германии, я бывала в семьях, где мужчины пылесосили, мужчины мыли посуду, потому что это тяжелый труд.

- Да, это прекрасно.

- И если я курица, которая несет золотые яйца, почему это я должна посуду мыть? Могу не мыть.

- Да, вот это приятно, когда мужчина чего-то в доме делает. А сейчас ваш муж, наверное, уже не делает дома ничего. Вам кто-нибудь помогает по хозяйству?

- Я сейчас в основном живу на даче, а он еще продолжает работать, он там нужен, и он поэтому часто очень бывает в Москве. И он все делает. Это мое счастье.

- Прекрасно. И работает человек. Это вообще великолепно. Подарок какой-то. А на самом деле, как вы думаете, какие мужчины в жизни удобнее – красивые или средней внешности?

- Смотря как он к этому сам относится. Первый стимул, который меня подвинул к моему мужу, это именно внешняя красота. Он был такой красивый, что я просто, как вам сказать, он был такого «тарзанистого» типа, и для меня это сыграло большую роль. А потом дочь моя очень похожа на него, и она тоже очень красивая. Извините, что я так говорю.

- Ну а чего ж не сказать, если правда.

- Да. Но, понимаете, еще имеют значение гены – из какой семьи мужчина. Если его родители разводились, если у него есть манера соскакивать, то он соскочит. Это у него в генах. Как о себе говорит Кончаловский: во мне есть ген неверности. У него там было жен восемь, а про детей он иногда по телефону узнавал. По автоответчику ему сказали, что у него уже ребенку 16 лет. Понимаете, вот как человек генетически устроен. Поэтому всегда надо смотреть, из какой семьи, кто папа, мама. И вот когда папа, мама, знаете, как в старые времена, вот эта верность для них – религия, они так живут, это их религия.

- Но это сейчас большая редкость. Сейчас это очень редкость большая, чтобы один муж на всю жизнь, чтобы верность.

- Ну, в моем поколении это еще было.

- В нашем уже что-то. У меня есть пара, которые живут уже 15 лет, но у них очень тяжелые сейчас отношения.

- Ну, кризис пройдет и еще 15 проживут. А там уже вопрос решится сам собой.

- Дай-то бог. А что бы вы посоветовали людям, вот каков рецепт, ну, семейного счастья, наверное, это банально. Но вот такой семейной, что ли, стабильности? Что нужно делать, чтобы не разойтись?

- А, может, она не нужна? Понимаете, вот у Олеши был такой роман «Ни дня без строчки». А я знаю людей, которые не живут без любви. Ни дня без любви. Постоянно быть влюбленным. В мужа, так в мужа. А не в мужа, так не в мужа. Почему именно вот стабильность, стабильность. От стабильности тоже с ума сойдешь. Не знаю, я состояние влюбленности обожаю. Обожаю. Потому что даже, знаете ли, вот состояние души, мне кажется, что состояние души, когда человек влюблен, оно наиболее близко к божественному. Совершенно по-другому кровь бежит. Она горит, она искрится, из глаз искры. Мечта. «Подвиг силы беспримерной готов хоть счас для вас вершить». Это Пушкин. Вот как Онегин говорит – «поминутно видеть вас, повсюду следовать за вами, движенье уст, улыбку глаз ловить влюбленными глазами. Внимать вас долго, понимать душой все ваше совершенство». Вот как Пушкин говорил. Потому что он сам это чувствовал. Он же влюблялся-то постоянно.

- Постоянно, да. 123 раза, говорят, влюблялся.

- Ну вот. Вот это состояние «внимать вам долго, понимать душой все ваше совершенство».

- А если объект недостоин? Хорошо, у Онегина был объект достойный, правда, безответный.

- Почему безответный? Она его тоже любила. «Я вас люблю, к чему лукавить? Но я другому отдана и буду век ему верна». Еще неизвестно, права ли она.

А что такое стабильность? Стабильность – это еще и рутина. Пока вы красивы, пока вы в цвету, вы должны влюбляться и быть постоянно влюбленной. Вон сидит в красной майке, влюбитесь в него.

- Да что вы, он сам-то не влюбится никогда. Леш, ты ж никогда не влюбишься, это же невозможно. Вот мужчины еще, понимаете, они все время работают. Они работают, у них одна работа в голове. Вот как копилка этой работой голова забита и он уже ничего не видит и не различает.

- А вот он покраснел. Значит, он делает вид.

- Ну, я вот это постоянно замечаю, что все время заняты, все время куда-то несутся. Вот в 80-е, даже в 90-е годы у нас было время пообщаться, мы как-то больше разговаривали.

- А потому что бездельничали на работе, а сейчас деньги платят по-другому, другие люди. Тогда деньги были государственные, а сейчас чьи-то личные, поэтому. Капитализм.

- Да. Вот так вредит он отношениям. И вот к вам обращаются: «Вопросов у меня к вам нет и быть не может. Ваши книги – мои болеутоляющие средства. При хандре. Я перечитываю их бесчисленное количество раз и они мне не надоедают. Спасибо вам за ваши книги. И жду новых».

- Хорошо. Сейчас приду домой, сегодня уже не буду работать, а завтра сяду.

- Вот еще человек следит за творчеством. Так, так, вот, представляете, вроде бы все ответили. А, вот еще один. «Виктория Самойловна, обожаю ваш стиль, спасибо вам за это, все читал. Вопрос, как вы относитесь к футболу вообще и к Андрею Аршавину, в частности? Имею в виду отношение к нему, как к явлению мирового уровня. Спасибо».

- Аршавин – это тот, который куда-то пробовался, да?

- Это который в «Аренал», в «Арсенал», да, он сначала блеснул на чемпионате с голландцами, а потом он в «Арсенал» ушел.

- А «Арсенал» чей?

- В Англии, по-моему.

- Ну, талант. А талант ни в коем случае нельзя зарывать. Нужно его развивать и дорого продавать. Так что я к Аршавину отношусь с пониманием. Вы знаете, мы ответили на достаточное количество вопросов. И все они примерно одинаковые, которые говорят о том, что я должна идти домой и садиться, и работать. Что мое творчество интересно. До сих пор.

- Да. В общем, товарищи, читайте эту прекрасную книгу «Дерево на крыше». Это моя книга, мне ее Виктория Самойловна подпишет, а вы себе тоже купите по такой же книжке. Правда, картинка на ней довольно дурацкая, но вы знайте, это не Виктория Самойловна, это какая-то другая совершенно женщина. А книга интересная, особенно первая повесть – «Дерево на крыше». Это новая повесть, об истории одной семьи, об одной женской судьбе, очень непростой. Говорят, это известная актриса, но Виктория Самойловна не признается. Она уже умерла, да, эта актриса, ее уже нет?

- Да.

- Ну, спасибо вам большое.