Народный артист России Николай Бурляев в гостях "КП"

Народный артист России Николай Бурляев ответил на вопросы читателей 27 июля.

Николай Петрович полюбился нам по замечательным ролям в фильмах "Андрей Рублев", "Иваново детство", "Военно-полевой роман" и многих других. Вот уже 18 лет Бурляев возглавляет кинофестиваль "Золотой Витязь". На днях в Москве, в Доме кино, откроется первый Кинофорум экологических фильмов "Золотой Витязь".

Стенограмма онлайн конференции и фрагменты трансляции

- Добрый день. Сегодня у нас в студии на онлайн-конференции Народный артист России Николай Бурляев.

- Добрый день.

- Николай Петрович к нам пришел накануне кинофорума, который он открывает и организует, вдохновляется. Он называется Экологический кинофорум «Золотой витязь». Стартует 30 июля в Москве в Доме кино.

- Это чистая правда. На восемнадцатом году жизни Международного кинофорума «Золотой витязь» мы дозрели до понимания того, что нужно родить отдельный кинофорум экологических фильмов «Золотой витязь». Экологией я начал заниматься, интересоваться лет тридцать тому назад. Потом я занимался больше кинематографом, но все рамках кинофорума «Золотой витязь» 18 лет мы показывали каждый год по пять, по десять, по пятнадцать, по двадцать, по тридцать фильмов на экологические темы. И, видимо, этот опыт и сама наша чудовищная по экологической безграмотности действительность подтолкнули нас к тому, чтобы мы провели первый в Москве, вообще такого не было, международный кинофорум экологических фильмов «Золотой витязь». Причем когда мы начали об этом думать, мы обрели поддержку Министерства природных ресурсов и экологии России, ее министра Юрия Трутнева, который поддержал и дал нам возможность подготовить этот форум. Он стал почетным председателем оргкомитета этого форума. А сопредседателями стали я и руководитель Союза кинематографистов России Никита Михалков. И вот мы отобрали на наш первый экологический кинофорум 80 фильмов. Около 40 на конкурсную программу и столько во внеконкурсную программу.

- Это у вас большой кинофорум. Не рискованно это для такого нового дела. Это же первый такой кинофорум?

- Первый.

- Такое количество показать, посмотреть. Зрители пойдут, вы думаете, на экологические фильмы?

- Это мы посмотрим. И недаром мы проводим в самое трудное время – в июле-августе месяце. Мы открываемся 30 июля в Доме кино. И пять дней мы будем показывать эти фильмы в Доме кино же. И оканчиваем 3 августа, в день моего рождения. Я себе сделал такой подарок. Окончим, отпразднуем день рождения заодно. Мы посмотрим, придут люди или нет. Когда мне город на какое-то время передал кинотеатр «Эльбрус», я тоже устраивал открытие этого кинотеатра в июле, где-то 26 июля. Причем в пятницу, когда все ездят за город. Я думал: а придет ли кто? Но на всякий пожарный я вызвал и у кинотеатра грянул оркестр Военно-Морского флота. А на сцене в огромном зале я усадил оркестр симфонический «Баян», 70 человек. И зал был переполнен. Причем мы начали с показа документальных фильмов, что самое не кассовое и не рейтинговое, как думают те, кто придумали этот пресловутый рейтинг. Мы начали показывать документальные фильмы. И уже на третий показ к нам поехали люди из области и просили продолжать это. потому что в этих документальных фильмах, быть может, и явлено то самое главное, по чему будут познавать в будущем Россию. И ее реальная действительность сегодняшняя, ее люди, простые часто люди, но такие прекрасные люди, философы и мыслители, живущие по всей великой нашей родине.

- Этот кинофорум рассчитан на какую-то целевую аудиторию? Или могут прийти даже бабушки с детьми?

- Могут прийти все, и бабушки, и дедушки, и внуки, и дети. Все, кто захочет. И причем родители могут не опасаться за ранимые души их детей. Здесь будет показана экологически чистая экранная продукция. Я, правда, против понятия «продукция», «продукт». Это нам сейчас навязывают наши элитарные критики и топ-менеджеры – оценивать фильмы как продукт. Что это такое? Какой это продукт? Это произведение искусства. Но поскольку телевидение и кино начали торговать, то искусство стало продуктом. Это, кстати, очень больная тема. Именно поэтому я требовал отставки одного из министров культуры Швыдкого с этого поста. И я ему объяснял, почему я подписал обращение к Путину с просьбой об отставке этого министра. Я говорю: вы были прекрасным театроведом. Я читал ваши работы, они мне нравятся. Но я бы требовал отставки любого (это подлинный мой текст), если бы он, как вы, стал бы выпихивать культуру на панель доходного промысла. Вы объявили о том, что делайте деньги, сами делайте. Да разве в этом задача искусства и культуры? – говорил я ему. В частности, фильм, к которому я причастен, «Андрей Рублев», он ведь не был кассовым фильмом. Нет.

- Таких понятий тогда вообще не было.

- Напротив, этот фильм был положен на 7 лет на полку, под спуд. Но сейчас он перекрыл все кассовые рекорды. И я сам видел очереди на фильм «Андрей Рублев» во Франции, в Венесуэле. Люди жаждут попасть на этот фильм. Но на этом фильме, не ожидающем кассы и мгновенной прибыли, воспитывались поколения людей. Воцерковлялись, познавали Россию. Я сам начал приходить ко Храму через этот фильм. Ибо Тарковский повесил мне в те годы на шею мою первый мой в жизни крестик.

- А вы до этого не были крещеным?

- Я был крещен, но я был пионером и комсомольцем. Креста я не носил. А здесь я мог официально жить с этим игровым оловянным крестиком. И потом я уже начал благодаря ушедшему из жизни недавно Савве Ямщикову, это был мой близкий друг, я начал интересоваться историей России, ее культурой, древнерусской живописью и так далее. Поэтому культура не должна жить по законам рынка, это мое глубокое убеждение.

- А что же вам ответил Михаил Швыдкой на ваше эмоциональное заявление?

- Он мне ответил так: мол, это Греф, это Кудрин, а я – ну что я? Ну как же? Ты же – министр, милый мой! И об этом же я говорил и новому министру Александру Алексеевичу Авдееву при нашем первом общении. Я говорил ему о том, что, если бы я был на этом месте, об этом речь была еще где-то лет семь-восемь тому назад, чтобы я сел в это кресло, но спас Господь, уберег, то я бы поставил главной задачей выведение культуры из рынка. Приложил бы все силы, доказывал бы и Кудрину, и Путину, и Медведеву то, что жизнь духа, культуры первична. Если отдадут этому все силы, наше государство, сделают проект национальный в области культуры и духовного развития народа, вложат огромные деньги, то через четыре года они уже пожнут плоды. И уменьшится преступность. Будет лучше экологическое положение. И меньше будут колоться, меньше пить, меньше самоубийств. Я вам сейчас показывал бумажку, которую прислали из Липецкой области, где прошел кинофорум «Золотой витязь» в этом году, в мае. Было то же самое, что лет пять тому назад в Рязани и Рязанской области. Их правоохранительные органы зарегистрировали резкое понижение преступности, наркомании и самоубийств. Вот как может влиять искусство.

- В дни фестиваля?

- В дни кинофорума «Золотой витязь» падала преступность. Люди бросали пить горькую, колоться. Из петли вылезали, чтобы обрести веру в Россию, в Бога, в людей, в то, что жить стоит ради России.

- Николай Петрович, вы, несмотря на кризис, находите где-то средства, возможности проводить «Золотой витязь», расширили его границы до экологического кинофорума.

- Это не предел. Александр Алексеевич Авдеев, узнав о том, как можно разных программ у «Золотого витязя», предложил, и я принял это предложение с огромной радостью, потому что я об этом мог только мечтать, чтобы с будущего года в рамках дней празднования славянской письменности и культуры прошел первый славянский форум искусств «Золотой витязь», в котором будут идти параллельно, и это будет в Москве, все программы «Золотого витязя», те, что уже были, и те, что прибавятся. А были у нас уже кинофорум «Золотой витязь», театральный форум уже семь лет проходит, форум русского боевого искусства «Золотой витязь» один год мы провели. К этому прибавятся литературный форум «Золотой витязь», музыкальный форум, форум изобразительных искусств, экологических фильмов и антитеррористических фильмов. Столько мы можем показывать. И Москва будет жить в едином духовном потоке. Но не все так гладко, как я того ожидал. Мне Александр Алексеевич Авдеев ответил, тут же прибавил, что у них денег на это нет. У Минкульта. Что надо добиваться отдельной целевой программы у правительства. Мы обратились к Президенту России. Он отдал наше письмо помощникам - Суркову и Патрушеву. И пришел ответ, что из-за кризиса нет денег у государства. Я был просто поражен. Я не отступлю, я буду доводить до сознания руководства государства, что в программах «Золотого витязя» спасение для государства. Сейчас мы закончили в Липецке, и губернатор Липецкой области Олег Петрович Королев говорил о том, что благодаря «Золотому витязю» на сто лет у них обеспечена гармония в области, что уже не будет ни волнений, ни демонстраций, ни протестов. Да за нас надо хвататься обеими руками государству. Потому что туда, куда приходит «Золотой витязь», туда приходит ощущение Родины, ощущение небессмысленности жизни.

- Многие знают, что вы сторонник, друг, единомышленник нынешнего руководителя Союза кинематографистов Никиты Михалкова, у которого так много недоброжелателей и недругов. Мы с ним преданно идете в одной упряжке уже много лет. Так ли это?

- Что значит – в одной упряжке? Мы с ним познакомились в 1959 году, когда я играл в моем первом фильме у его брата Андрея Кончаловского. Учебный вгиковский фильм «Мальчик и голубь». Тогда Андрон меня привел в дом Михалковых. И Никита меня взял тут же в друзья.

- Вы – ровесники?

- Да, мы ровесники. Мне будет 63 года 3 августа, а Никите в октябре 64 года. он чуть-чуть постарше. Я учился в уникальной школе рабочей молодежи, таких школ сейчас, я думаю, нет. Школа для одаренных детей, где учились киноактеры. Правда, я был один актер. Танцовщики Большого театра, ансамбля Моисеева, спортсмены: Четверухин, Уланов, Роднина и так далее. И я Никите говорю: чего ты мучаешься шесть дней в неделю? У нас учатся три дня в неделю, через день. Педагоги потрясающие. Оценки – только так. он говорит: где такая школа? Я говорю: вот она, 18-я ШРМ на улице Чехова. И он туда пришел и окончил ее, 10-й класс, и ушел учиться в Щукинское. А через год я пришел в Щукинское, и попадаю на курс Никиты, уже второй курс, так мне повезло. И я попал к друзьям. Настя Вертинская, Никита. Мы не оканчивали вместе, поскольку Никиту выгнали из училища.

- За что?

- Прямой вопрос – за что? Я думаю, за вольный дух, за какую-то анархию, за юмор и за то, что и сейчас ему инкриминируют. Михалковофобия – я бы так это понятие сформулировал.

- И папа за него не заступился?

- Папа – нет, папа делал собственное дело. А Никита шел собственной дорогой. И он не обратился к папе, чтобы отмазаться от армии, а ушел во флот, на Дальний Восток, и три года отдал флоту. Это человек, это мужчина. Такой эпизод, когда мы учились в Щукинском. Я был у Никиты первый в жизни его артист. Мы оба актеры, учились на актерском. И вдруг однажды он мне говорит: Коль, я задумал отрывочек. Ты поиграешь у меня роль Карла XII, «Петр I» Алексея Толстого? Я говорю: да. Я у него сыграл. Отрывок оценили на отлично, и Никита понял, что он чего-то может как режиссер. И говорит: а сейчас мы поставим «Двенадцать разгневанных мужчин», и ты будешь играть главную роль. Будешь?

- Это все студенческие работы?

- Да, это третий курс. Видел фильм американский? Я говорю: нет. Там эту роль играл Генри Фонда. Один, идущий против всех, всех ломающих. Ты будешь делать эту роль. А мне 19 лет, юный. Я благодарен Никите, потому что на этой роли я понял, что такое быть артистом-профессионалом на сцене, как обладать собственной пластикой, чтобы не было ни одного лишнего движения. Уж если чашку, так взял. Уж если поймал что-то, так поймал. Этому я там учился.

- Так вы поставили тогда?

- Да, мы поставили. Но когда он увлекся этой работой, мы уже половину сделали, вдруг мы читаем приказ об отчислении Никиты из Щукинского училища. И вот что делает Никита. Одолевая стыд, он каждый вечер залезал в окна Щукинского училища тайно, когда уже не было педагогов, и продолжал работу. И сделал ее на таком потрясающем уровне…

- Одолевая стыд?

- Да, ну что же он как вор лезет ночью, чтобы репетировать. А вдруг увидят. И он сделал на таком уровне, что это стало хитом Москвы – раз. И ректор Захава, который выгнал его из училища, поставил эту вещь изгнанного ученика как дипломную работу нашего курса. Это Никита Михалков.

- То есть у вас дружба с детства?

- С детства – да. Но у нас потом 15 лет мы с ним не общались вообще. После «Обломова», где я обиделся на друга. уехал от него с Оки, из этой экспедиции, обиженный был. И 15 лет мы с ним не виделись.

- А почему обиделись?

- Это отдельная тема. Он мне говорит: Коль, ты мне нужен, поиграй у меня. я говорю: что? Ну там эпизод, мы с тобой его придумаем. Я говорю: дай почитать. Он мне дал прочитать сценарий. Там нет вообще этой роли. Вообще нет имени, нет эпизода. Я говорю: а что мне здесь делать? Он говорит: ты мне нужен. У меня даже вот такую рольку играют актеры экстра-класса. А потом я у тебя буду все, что хочешь, играть. Ну и потом так вышло, что я в процессе работы обиделся на него. Нечего там мне делать, зачем он меня туда позвал? И я уехал оттуда. И мы не общались 15 лет, пока я не начал кинофорум «Золотой витязь», не увидел документальный фильм Никиты «Анна: от 6 до 18». Потрясающая работа, исповедь мастера. Я сам к нему приехал. И что я ему говорю? я должен перед тобой покаяться сам, потому что я, так же как и многие друзья твои, думал о тебе, что ты вот такой – благополучный, барин, идешь по жизни легко, всех похлопываешь. А то, как ты жил и страдал, и что у тебя там было все эти годы, я увидел из этого фильма-исповеди. С тех мы с ним уже вместе. Плотно вместе. И я пришел ему помогать в Союзе. И очень рад его победе. Победе абсолютной. Что было в декабре, когда нелегитимно попыталась эта маленькая группа москвичей захватить власть и удалить Никиту с этого поста все по той же причине михалковофобии? Там в основе это. ну не любят Михалкова, завидуют. Кто-то имеет одну премию, где-то в Венеции, или «Оскара». А он: и «Оскар», и «Венецианские львы», и Канны. Все у него есть. благополучный, со властью дружит. Как же такого любить? Но сколько он сделал добра для Союза за эти десять лет! ему часто приписывают, что он де последние годы не очень уделял внимание работе в Союзе. Но его именем решались все вопросы. Даже когда он взял отпуск и ушел делать фильм «Утомленные солнцем». Подписывались документы и обеспечивались социальные блага для членов Союза: квартиры, больницы, похороны. Все его именем. Кто его может заменить? Хуциев Марлен или я? Я тоже был предложен на этот пост дважды. И в декабре, и в марте. Я, естественно, взял самоотвод. И говорил, что у нас есть один лидер, вот этот лидер, признанный всем миром и в России.

- Вы – человек очень верующий. И Никита Сергеевич человек очень верующий. Одна из заповедей – «возлюби ближнего своего как самого себя». Все эти христианские заповеди на добре, на приятии, на дружелюбии даже к своим врагам. И тем не менее, в Союзе никак не могут найти взаимопонимание даже такие люди - христиане по своему мировоззрению, не могут пойти навстречу друг другу. Почему?

- Вы знаете, видимо, мы еще плохие христиане сами. Мы сами еще в процессе бытия, мы еще учимся быть терпимыми. Кстати, Никита так толерантен, что я таких людей просто не знаю. как он умеет ладить со всеми. Но до поры, до времени. Я ему говорил: ты сам в этом виноват, в том, что у нас сейчас делается. Ты сам пестовал эту пятую колонну в рядах нашего Союза. На кампанию травли Никиты Михалкова, это подсчитано, было отдано за три месяца 500 тысяч долларов. Откуда деньги у наших коллег на эту кампанию травли?

- А кем подсчитано?

- Это подсчитывал аудит. Вот так. и, кстати, оппоненты у Михалкова, в частности, те, кто близок к Марлену Хуциеву, и мне очень жаль Марлена Мартыновича, но его окружение по режиссерской гильдии и по кинофестивалю правозащитных фильмов «Сталкер», они привлекли три американских фонда для поддержки их организации. Фонд Сороса, фонд Форда и фонд Макартуров. Но вроде бы фонды эти не запрещены. Сорос уже под сомнением у нас. Но вроде бы все легально. И на их сайте объявлено, что это так, их поддерживают три американских фонда. Но что они делают на эти деньги? Об этом уже писали. Они проводят на эти деньги по России круглые столы, где поднимают вопрос о целесообразности присутствия республик Северного Кавказа в составе России. Кстати, о христианском отношении. Вы правы, надо прощать. И мы готовы всех принять, всех, кто был в оппозиции.

- Не всех. Никита Сергеевич говорил, что не всех.

- Это я вам отвечу. Когда-то митрополит Филарет так говорил, что «люби врагов твоих, прощай, но гнушайся врагов веры православной». Так что и здесь есть этот оттенок. Есть те, кто на дух не принимает верующего Михалкова и Бурляева. Есть атеисты, те, кто думает, что они сами с усами.

- Там же у вас не теологические споры ведутся на форуме, в Союзе кинематографистов, а идеологические, творческие. А потом и финансовые. Раздел имущества и так далее.

- Нету раздела имущества никакого. Уберег Михалков от этой беды Союз. уберег.

- Ну а какие-то есть шаги навстречу друг другу?

- Ну что, мы объявляем открыто, и сейчас я говорю открыто нашим друзьям и коллегам, потрясающим режиссерам, актерам, - ну хватит дурака валять, ну, приходите к нам, ну, помогайте поднимать Россию. Примите то, что принято уже Союзом, а мы приняли манифест кинематографистов, где практически показано то, чем мы будем даже заниматься. Как нам выводить из пропасти нашу культуру и наш кинематограф. А он в пропасти сейчас.

- Николай Петрович, Александр спрашивает – почему вы никогда не улыбаетесь, все ваши роли без улыбки? Вы человек сердитый в жизни?

- Ой, я очень покойный человек, я люблю покой, я очень радостный человек. Эта радость у меня в сердце живет. Я даже назвал книгу мою «Одолевая радостью страдания». А так в жизни просто – то, о чем я говорю. Не подразумевает ёрничество, улыбок, так сказать, шоумена, и так далее. Это я оставлю для других людей. Просто я занимаюсь делом. А в жизни увидимся и улыбаться будем, и анекдоты расскажем друг другу.

- А вы любите рассказывать анекдоты?

- Знаете, таких рассказчиков, каким был я и Никита Михалков в отрочестве нашем, трудно поискать. И если угодно, сейчас я вам что-нибудь расскажу.

- Ну, расскажите.

- А он очень умный анекдот. Американцы задумали охотиться на русского медведя. Все просчитали на базах в Лос-Аламасе, все просчитано, так сказать, со спутников, просветили то место в Сибири, где он залег, обложили это все флажками. Прилетели сотни охотников из Америки, им дали винчестеры с оптическим прицелом ночного видения, тулупы, валенки – все дали. Начали, подняли вертолеты, охоту начали. И – ничего у них не вышло. А почему? А медведь спал. Это о России. Пока еще он дремлет в пьяном анабиозе медведь наш. Но, я думаю, что благодаря такому кинофоруму, как наш, а он за здоровый образ жизни, я не подаю водки на нашем форуме, принципиально.

- Почему?

- Потому что от каждой рюмки водки лопается сотня сосудов. И потом, эта зараза, этот яд, выходит из организма 28 дней. Зачем же мне губить коллег?

- А вам знакома эта проблема? Вот откуда вы так хорошо знаете, за сколько?

- Боже мой, да я же с 13 лет в кинематографе. 50 лет я в нем. Как я выжил? Может быть, благодаря тому, что очень рано понял, что, если ты хочешь жить долго и многое успеть, надо учиться самоограничению.

- А выпивали по молодости?

- Так первый, кто мне дал выпить, был Владимир Высоцкий, мой друг. Мы с ним пробовались на фильм «Иваново детство». Я тогда не знал, кто это такой. Пришел очередной артист пробоваться, он еще не пел в те годы, а если и пел, то для близких. И вот у нас с ним проба общая. Я играю Ивана, он капитана Хорина. Его потом не утвердил Тарковский на эту роль. Но по ходу роли я ему ты говорю и он мне ты. И так мы вышли, общаясь, за пределы Мосфильма. И тут оказалось, что нам ехать в центр. Я там живу, а он туда ехал в Сад Эрмитаж. И мы с ним оказались в саду Эрмитаж, мы с ним гуляли, в какое-то кафе зашли, сели, он взял бутылку шампанского, открыл ее и мне налил. Это был первый в жизни бокал. Я был очень гордый человек, что я уже, как взрослый…

- А вам сколько было?

- А мне было 14 лет. А Володе 23. Ну а потом я об этом даже писал…

- И вы выпили?

- Да, я выпил и был горд, что я взрослый.

- Ну, трудно поверить, что Высоцкий пил шампанское. Скорее, водку.

- Ну, так рядом был мальчик, что ж, водку-то зачем? И потом, я писал об этом в поэме «Иван Вольнов»:

«Пустое времяпровожденье, слитое в дымных кабаках.

До тошноты ночные бденья, застолье в творческих домах.

Компаний пошлое веселье, постель чужая, боль, похмелье.

Но обожаю пикники советских классиков……» И так далее.

- Но вы участвовали в этом всем?

- Участвовал все время, с Саввой Ямщиковым, царство ему небесное, мой близкий друг, ближайший, с кем я первые годы, вот мы с ним общались каждый день десять лет. И что мы делали? Мы делали рейды по всем творческим домам. Кстати, от этого я и написал это – «пустое времяпровожденье». Но Савва в те годы эту жизнь любил, эту богемную. И я был рядом все время. Он пил и я там что-то тоже, хотя мне плохо от водки было всегда. И потом, это было привычно, весь актерский мир так жил. Чуть ли не каждый день уже. И я думаю, боже мой, это что же, если так жить, то ведь отдашь концы очень быстро. Так же, как и твои друзья. И в 36 лет я отсек это. Прежде всего курение. Но в этом же году и пить. И сделал такую я частушку.

«В 36 курить я бросил,

В 40, может, брошу пить.

Неужели же в 108

перестану я любить?»

- Ой, да, ну, еще вам до этого еще долго жить, вам любить долго и долго. Николай Петрович, вы такой хороший семьянин, у вас четверо детей…

- Пятеро.

- Как это пятеро?

- Пятеро. Иван, Мария, Георгий, Илья и Дария. Ей сейчас 12 лет.

- Но со всеми вы поддерживаете.

- Абсолютно. Всех я опекаю, всех я веду и поддерживаю. И горжусь ими.

- А как вам удается это?

- Так это же прекрасно!

- И с женами вы в хороших отношениях.

- Надо по-человечески жить-то. А чего ж, у нас прекрасные дети, кто виноват, что жизнь так поворачивается.

- Никто ни на кого не обижен, все вообще вокруг вас?

- Помогаем друг другу. И поддерживаем.

- Ну, для русского человека это нетипично, к сожалению.

- Да лучше вообще жить в одном браке всю жизнь, вообще так правильнее. Но нас этому не учат, меня этому никто не обучал. Тому, чему я сейчас учу детей. А мне не говорили, что, раз уж ты выбрал, то это уже на всю жизнь. Иди в храм, закрепи это узами пред Господом и уже потом не греши. Это грех. И смертный грех. Будь верным, поднимай детей. Разве этому учат? Нет. Нас этому не учили.

- Но в молодости разве ж это понимаешь, когда столько возможностей! Популярный актер, узнают на улице. Вас же с ранней юности узнавали, наверное, уже, вы же рано очень начали сниматься.

- Было такое.

- И поклонниц полно, поэтому трудно устоять молодому человеку.

- А для чего дал нам волю Господь? Чтобы ее включать иногда и отказываться от того, что вредно для тебя, для души. От того, что грешно. Отказываться от этого. А иначе зачем нам волю-то дали? Ну, будешь ты все время курить или пить все время, ну а воля-то где? Включи. Ты же погибаешь, тебе же плохо каждое утро. Алкогольная эта одурь, одышка, этот яд, пропитавший всего. А у тебя рядом жена, дети – ты ж для них пример. Отец для мальчика пример. И мальчик, сын, видит – отец взял рюмку водки, стакан и говорит: «Ну, будьте!». Ну и сын думает – значит, это нормально, подрастет и тоже возьмет стакан.

- Николай Петрович, мы с вами пока шли на этаж, вы мне рассказывали о том, как вы попали в театр. Я была поражена, что вы так рано попали на сцену. Именно попали в театр не как зритель, а именно как актер. Вам было тогда 14 лет. И играли в театре Моссовета?

- Да, да. Как это вышло? Вышло все, вроде, и случай, и судьба. Судьба – потому что, кстати, я не хотел быть актером, потому что я с самого детства заикался и думал – ну, какой актер? Заика. Но, видимо, все-таки гены работали, у меня бабушка и дедушка были актерами, они играли под псевдонимом Филипповские. У меня остались афиши их, где они в главной роли. А где-то в самом конце афиши такие артисты удивительные, как Остужев и Борменталь-Тамарин. Так что это было в генах. Потом стал актером мой брат, старше меня на два года. Его взяли из школы. И он уже был артистом. А потом вдруг в 59-м году Андрей Кончаловский мне преграждает дорогу на улице Горького…

- Он просто вас увидел на улице?

- Увидел. Я шел из школы домой и он мне говорит – иди сюда, мальчик, ты мне подходишь. И все. И пошло. И когда я играл в первом фильме у Андрона Кончаловского, там играл артист театра Моссовета, покойный ныне Шурупов Володя. Прошел год-полтора, он мне звонит и говорит – нам нужен мальчик для роли в спектакль Штока «Ленинградский проспект». И как-то мы оказались вместе с Риге, театр там был на гастролях, а я участвовал в каком-то фильме. И Володя меня привел в театр и показал Завадскому и режиссеру Анисимовой-Вульф, ученице Станиславского. Ни больше и не меньше. Я им понравился, они меня взяли. Вот несмотря на то, что заикались. А я же умею утаивать до поры до времени, что я заика. Пока я не открою и не заикнусь, и тогда уже – ну все. И там я тоже общался так все в норме. И они меня взяли. И объявили, что мой партнер будет великий Николай Мордвинов, которого я боготворил, я его видел до этого в роли Котовского, Богдана Хмельницкого, Арбенина в «Маскараде». То есть, это был великий артист. Увешанный всеми премиями – Ленинской премией и т.д. Но в жизни он оказался потрясающе поразительным человеком, без амбиций вообще, мы подружились. Он мне принес в день премьеры, сам сделал, собственными руками, были тогда в те годы баночки из-под монпасье такие. Он пополам ее разрезал, сделал перегородочки, заполнил гримом и подарил мне в день премьеры. Мне, пацану. И я вот вам уже говорил, что он мне однажды помог остаться артистом, если бы не он, то я бы ушел бы и ничего бы не было, ролей бы не было больше. А как это вышло? Мы играли около 150 раз эту пьесу. И где-то на 125-й раз я просто плавал как рыба в воде по сцене, я импровизировал, шутил, речь гладкая, все прекрасно, радостно. И вдруг на одном спектакле я попробовал запнуться, заикнуться.

- Специально?

- Ну да, думаю, дай-ка попробую, для красочки. И заикнулся. И все. Я открыл залу, что я заика. И я не мог взять речь в руки, я заикался так, как никогда в жизни-то я не заикался. Все актеры, открыв рот, все глядят, и рядом Мордвинов – что такое, я еле-еле говорю. А три акта я на сцене и очень много текста. Монологи целые. Значит, окончилось действо, закрылся занавес, и я, обычно я бегу к себе, обегаю я Мордвинова, а тут я просто иду за ним. Он идет так медленно, и я иду за ним, как за магнитом. Он идет к себе, я к нему иду. Он сел за зеркало, стал отклеивать усы, я сел сзади. И я говорю – завтра я играть отказываюсь и я не буду завтра играть, потому что завтра в 11 утра идет опять эта же вещь.

- А это вы утренники играли?

- Да, утренний. Я уйду из театра. И он мне так тихо говорит – Коля, а ты думаешь быть актером? Я говорю, ну, какой я актер – заика? Он говорит – нет, ты артист. Ты понимаешь, в чем дело, говорит, вот в цирке есть такой закон – если артист падает с трапеции, он должен тут же подняться и повторить номер, иначе поселится страх и уже все – прощай, арена. Ты артист, ты должен завтра играть и ты будешь завтра играть, прекрасно все сделаешь, ты забудешь это. И я играл утром, и забыл, и прошел этот риф. Если бы нет, я бы ушел из театра и никаких бы ролей больше, все.

- И в кино тоже?

- То же самое. И ни «Военно-полевого романа», ни «Игрока», ничего бы не было.

- А себя можно настроить на то, что – я не заикаюсь?

- Ну, здесь есть какие-то тайны психики, потому что ведь ты играешь роль и это не ты сам, а это вот такой-то…

- Другой человек?

- Да. И он не заикается, у него гладкая речь и так далее. И уже все, здесь что-то поворачивается, но ты уже должен в это верить полностью. Поэтому я не репетирую, я репетирую в пол-ноги, в пол-голоса, шепотом, просто я пройдусь вот, я примерюсь к актеру. Алексей Баталов, когда мы делали с ним фильм «Игрок», он был режиссером, он все время требовал, как мхатовец, чтобы я все время репетировал. А мне это было просто, я не могу в полсилы играть, мне нужно полностью собраться и тогда я могу делать все, что хочешь. И однажды я ему просто говорю – Алексей, сядьте за камеру и подождите, я вам все сделаю в дубле. Он сел и я ему все сделал. И он понял, что мне так удобнее работать. Потому что только собравшись полностью и став этим образом, я могу быть в полете.

- Николай Петрович, вот вы так много сейчас занимаетесь общественной работой, ну, я не знаю, можно ли назвать то, что вы руководите фестивалем «Золотой витязь», у которого столько граней, как выяснилось сейчас во время нашего с вами разговора, общественной работой. Но она отнимает у вас наверняка много времени и сил. И уже на актерскую профессию не остается, не хватает. Вот вам самому не жалко?

- Нет. Если будет что-то достойное, какая-то роль удивительная, которая не уронит планку ниже, чем «Андрей Рублев», «Игрок», «Военно-полевой роман», «Мастер и Маргарита», я возьмусь. Но если это будет не ниже уровня, а предлагают все ниже. И я потерял интерес к этому как актер. Потерял. Я не хочу просто мелькать. Я вот говорил одному актеру – зачем ты играл в этом сериале? Он говорит – мне нужно было построить забор. Это вот такое оправдание.

- Ну, понимаете, оправдание, но тем не менее, конечно, надо зарабатывать, у вас пятеро детей, вам это чувство должно быть знакомо, что надо обеспечивать.

- Конечно, но вы неправы в том, что вы окрестили то, чем я занимаюсь, общественной деятельностью. Потому что создание кинофорума, театрального форума «Золотой витязь», это творчество, это как отлить колокол очередной, ты не знаешь, зазвонит он или нет. Собрать до 60 стран мира, поштучно отлавливая в мире душу родную. Ведь у нас участвуют все религии, хотя мы вроде бы православные, всеславянский форум. Но до 60 стран к нам ездят и с огромным желанием. Здесь и Австралия, Израиль, Новая Зеландия, Америка, Перу, Голландия. Весь мир у нас. И всем хорошо у нас. Так вот, собрать этих разных людей, привести их в Кремлевский дворец, где 6000 в зале прекрасных людей, причем, разной веры, атеисты там, всякие. И вот когда ты их приводишь и вот поет хор молитву, 150 человек поют, и весь зал поднимается. И вот уловить эту энергетику, все поднимаются – атеисты, верующие, не верующие – все. Но они поднимаются на молитву. И кто-то задумывается о том, а почему они поют? А почему они начинают-то с молитвы? Ведь мы просто так мы начинаем. И что-то происходит. И потом люди иных конфессий приезжают и привозят нам фильмы о жизни православной церкви в их стране, хотя такого заказа мы не делаем. Идет поразительный процесс. И это творчество.

- Николай Петрович, а режиссер, у которого вы бы согласились или захотели сегодня сниматься, он есть, кроме Натальи Сергеевны Бондарчук?

- Трем я режиссерам, я говорил, что, хоть я и завязал с актерством, но у вас бы я бы поиграл. Это у Никиты Михалкова, у Александра Сокурова и у Петра Тодоровского, у любимого мною.

- Мы тоже любим этот фильм – «Военно-полевой роман». Скажите, а почему не получается с Никитой?

- Понимаете, в чем дело, где-то три года тому назад…

- Дружба дружбой, а служба – службой.

- В этом надо разобраться, почему он обходится без меня. Значит, три года назад иду я по лестнице по красной, на ММКФ, на Московском международном, там Никита в шарфике, мы с ним обнялись, и он мне вдруг шепчет – скоро поработаем. Я говорю – ну, наконец-то. А потом я узнал, что он делает «12 разгневанных мужчин».

- Да, вспомнил юность.

- А меня там нет. Потом я вижу этот фильм и меня там нет. А я же у него играл эту роль тогда, лет 40 тому назад.

- Которую он взял себе?

- Которую он разбил пополам. Часть отдал артисту Маковецкому, очень мягкому. И часть этой роли сам воплотил, как последний аккорд. Ну, я думаю, что он прав. Потом я его увидел, уже поглядев этот фильм, и говорю: «Ты поменял концепцию?», он говорит – «Да». Я говорю – ну и правильно.

- А вы играли вот иначе…

- Я один играл эту роль. И там был такой дух и напор, который всех ломал. Фильм, он сейчас чуть-чуть иной, совсем другой фильм, чем то, что мы делали. Там один идущий против всех и потихонечку всех закручивающий и всех вовлекающий в этот поток.

- Собственно, в его версии закрутил из всех Маковецкий?

- Да, да. А он закончил.

- А в «Утомленных солнцем»?

- Ну, нету роли. Но я увидел отрывок из этого нового фильма Михалкова, он показал для близких друзей отрывочек, эпизод, где-то 10 минут – перед атакой и атаку. Ничего подобного о войне я не видел ни у кого из наших режиссеров. Где-то близко к этому был Бондарчук в фильме «По Шолохову». Вот то, что удается сейчас этому мастеру, Михалкову, это будет новый фильм о войне, который принесет, я думаю, огромные духовные дивиденды нашей родине. Это и уровень высочайший режиссуры и то, как он показывает эту войну. Я ему говорю – ну а как ты мог, ведь мы же послевоенные, откуда это ощущение правды, вот эта вот земля русская, пропитанная кровью? Он говорит – ну, это генетика.

- В генах, да. Николай Петрович, а что с Петром Ефимовичем Тодоровским?

- Петр Ефимович, ну, вы знаете, в этом проклятом рыночном кинематографе ему практически сейчас нет места. Ведь нас всех унизили. Ну ладно там кто-то помоложе имеют еще время жизни. Но здесь – участник Отечественной войны, классик, да помогите, да дайте вы ему стопроцентное финансирование, почему одну треть вы даете денег, а две трети ищи, бегай по банкам.

- Ну, жена у него продюсер.

- Но все равно очень трудно, понимаете, уговаривать – дайте нам деньги. Таким людям должны давать деньги. Я вообще за то, чтобы был госзаказ и стопроцентное финансирование. И чтобы мы не жили в рынке, наше кино.

- Николай Петрович, к сожалению, время наше в эфире заканчивается, оно пролетело незаметно, спасибо большое, что вы к нам пришли, а мы еще раз приглашаем всех на кинофорум «Золотой витязь», который когда пройдет и где?

- Приглашаю всех, всю Москву. Открытыми будут наши двери в Доме кино на улице Васильевской, угол Брестской, с 30 июля по 3 августа, в трех залах Дома кино пройдут потрясающие фильмы Первого международного кинофорума экологических фильмов «Золотой витязь». Приходите.

- Вход свободный?

- Вход свободный.

- Спасибо.